— Что ж, тогда принимаю Ваше щедрое предложение, — неожиданно согласился Картадель Клиффорд. — Я курирую Левконию уже более шести лет, но ни разу не проводил Посвящений на этой планете и не имел возможности познакомиться с ее лучшими представителями.
Расходились не торопясь. Без обычных шуток и улыбок. Все были озабочены и встревожены: какая-то неведомая угроза нависла над Левконией, и каждый осознавал, что с этой угрозой придется вступить в борьбу.
Глава 24
Исцеление Кристиана Рида
Рид не спешил уходить из гостиной. За время совещания в нем созрела твердая решимость воспользоваться предложенной помощью и попытаться понять, что с ним происходит, почему он так прикипел к Лайоне. Полковник никогда не был излишне горд. Уверен в себе — да. Сдержан до холодности — тоже да. Но умел признавать свои ошибки, умел, если надо, обращаться за помощью и с благодарностью принимать ее. Вот и сейчас он встал с кресла, в котором сидел, подошел к мастеру Аркадиану и негромко попросил того задержаться. Аркадиан тут же вернулся на диван, уселся, похлопал по сиденью рядом с собой:
— Присядьте рядом, Рид. И обращайтесь ко мне по имени, мы оба — Мастера, и знаем об этом, можем обойтись без статусных словечек, согласны?
— Согласен. — Кристиана такое предложение сразу же расположило к старику, он уважал людей, умеющих не кичиться своими регалиями. — Думаю, вы уже догадываетесь, о чем, вернее, о ком я хочу поговорить.
— Догадываюсь, — не стал отрицать Наставник. — О Лайоне.
— Да, о ней.
— Я так понимаю, Вы познакомились с ней в госпитале?
— Да. Попал в реанимацию около четырех месяцев назад. Едва не лишился ноги.
— Как это случилось, Рид? Расскажете?
— Находился в полуразрушенном здании, когда раздался взрыв. Здание развалилось окончательно. На меня рухнула мраморная колонна, придавила ногу. — Кристиан невольно потер бедро, вспоминая. — Сверху еще пара плит упали, но встали «домиком», иначе бы, видимо, не выжил.
— Долго вы оставались там, под завалами?
— Почти три дня.
— Это чудо, что вы не умерли от жажды.
— Да. Чудо. Знаете, там осколки мрамора лежали, к утру на них влага выступала. Слизывал, легче становилось…
— Скажите, Рид, а раньше, до этого случая, у Вас были какие-то ранения или травмы?
— Были, как не быть. И пулевое было, и ножевое. А уж переломов — не упомнишь.
— А чем отличались все те ранения от этого случая, когда вы под завалами оказались?
— Ну, пуля в руку попала, навылет прошла. Ножом только кожу и мышцы рассекли. Больно, конечно, и то, и другое, но как-то даже мысли не было, что могу от этого умереть. А вот когда три дня под завалами — там да. Понял вдруг, что, может, и не выживу. Не успеют найти.
— Можно ли сказать, что вы осознали свою смертность? Почувствовали, что смерть — это не где-то и с кем-то, а то, что может случиться лично с Вами в любой момент?
— Да, Аркадиан. Так и было. Лежал там сутками, чувствовал себя волком в капкане и думал: вот и все. Последние часы остались. И ведь столько еще хотел сделать. Столько не успел. А еще вдруг мысль накрыла: а может, меня и не ищет никто? Жены нет, детей нет. Родственники давно забыли о моем существовании. Кому обо мне беспокоиться? Кому меня искать?
— Почувствовали себя одиноким? Показалось, что не нужны никому?
— Да… и сейчас понимаю: не нужен. Никому лично. Стране — да. Начальству — да. Но у них, сами знаете, незаменимых нет. А вот так, чтобы ждал меня кто-то, любил, заботился — этого нет…
— А когда в реанимации лежали — тоже такое чувство было?
— Тогда… тогда еще страшнее было. Потому что умер — так не знаешь, плачет кто-то на твоей могилке или нет. А вот когда сказали, что ногу отрежут… Представил себя на костылях… одного… в пустой квартире… понял вдруг, что идиот. Что давно надо было жениться, детей нарожать.
— А почему Вы именно на Лайону внимание обратили? Там же, наверное, и другие женщины были? Медсестры, например?
— Да потому, что она там одна нормальная оказалась!
— Что значит — нормальная?
— А то и значит, что улыбнуться могла. Пошутить. Не забывала, что человек перед ней лежит, а не поломанная машина. С уважением смотрела. И с пониманием.
— Получается, понравилась Вам ее человечность, доброе отношение. Показалось, что вот на такой и надо жениться. Не бросит, не предаст, даже если без ноги останешься.
— Да… на такой и надо. Что?! — Рид вдруг вскочил, ударился коленом о стоящий напротив стол, сел обратно. — Что Вы такое говорите?!
Аркадиан молчал. Не мешал. Не возражал. А Рид продолжал кипеть:
— Это получается, что я так в Лайону вцепился, потому что одиночества испугался? Принялся за ней от страхов своих прятаться?!
— Это со многими случается, Рид. Это естественная попытка Вашей психики защититься от травмы. От боли. От страха смерти, — заговорил наконец старик. — Только вот к любви это мало отношения имеет.
— Подождите, Аркадиан. Помолчите. Дайте подумать.
Старик снова умолк. Рид тоже перестал кричать. Только сидел, обхватив голову обеими руками, ерошил короткий ежик волос на голове. Сопел. Вздыхал. Хмыкал. Потом повернул лицо к собеседнику, спросил:
— Это все, Аркадиан? Сеанс окончен?
— Если Вы готовы, Рид, я бы хотел Вам помочь на энергетическом уровне связь эту отпустить. Чтобы она Вас не мучила, не дергала изнутри.
— Что ж, давайте, Мастер. Рубить хвост — так весь сразу. Не по частям.
— Хорошо, Кристиан. Только Вы соберитесь, успокойтесь. Такая работа внимания требует, сосредоточенности. Вы же знаете.
— Уффф… Сейчас. — Полминуты молчания, и Рид заговорил снова: — Готов.
— Вот и замечательно. А теперь представьте, что Ваши отношения с Лайоной — это такая энергетическая связка в пространстве. Постарайтесь посмотреть, где она? Как выглядит?
Еще через двадцать минут полковник Кристиан Рид вышел из гостиной президентского люкса. Взъерошенный. Встопорщенный. В растрепанных чувствах. И свободный. Он сумел отпустить Лайону. И шел на обед с чувством, что с его плеч свалилась еще одна мраморная колонна. А следом за ним шагал неторопливый Аркадиан. С поистине буддийским спокойствием на лице и хитрым, довольным блеском в глазах.
***
Для учеников стало неожиданностью, когда на сцену конференц-зала вместо Картаделя Валлиана поднялся Картадель Клиффорд. Пока слушатели собирались и рассаживались, Лайона успела рассмотреть нового Светоча более внимательно, чем раньше. В свои семьдесят два года — менее четверти обычного срока жизни для Светочей — он выглядел довольно молодым, подтянутым и очень представительным мужчиной.
