— Как же Он простит, если я сам себя простить не могу?
А Галла вдруг разрыдалась — по настоящему, как вообще не рыдала ни разу за последние двадцать лет. Ее муж, наблюдающий издалека, было рванул к ней, но Аарон удержал его неожиданно крепкой рукой.
— Оставь, — прошептал он. — Им обоим нужно искупление.
— Я ни разу не видел, чтобы она плакала, — тихо сказал Оскар, сжимая кулаки. Он готов был сейчас силой оторвать свою любимую от странного облезлого чужака. — Мне больно от ее слез.
— Дурак, — пожал плечами эльф спокойно. — Это слезы, которые несут мир.
Ахиор тоже плакал; много лет стыд и боль терзали его. Он никак не мог простить себя за то, что не сберег свою дочь. А теперь эта дочь — уже взрослая — прижималась к его груди и говорила, что он все сделал правильно, что своей ошибкой спас ее и весь мир в целом.
— Ты не понимаешь, — всхлипывая, говорила торопливо Галла. — Это Божий План. Если бы я не попала в детский дом, погиб бы Алехандро. Ника не смогла бы попасть в этот мир. Павел бы не встретил Аврору. Соломея не стала бы невестой Орр-Вооза. Это всё не случайно вышло. Ты не виноват. Ты лишь оружие, понимаешь?
— Да, — отвечал Ахиор. — Но знаешь, не легче.
— Знаю. Надо выпить. У нас есть багряница.
— Ты пьешь? — заинтересовался эльф.
— А ты нет?
— Еще как. Но эльфы вообще-то трезвенники.
— Мой муж тоже не пьет, — вздохнула Галла. — Но некоторые вещи на трезвую голову обсуждать невозможно.
Они засиделись до рассвета: два эльфа, которые потерялись в собственном бессмертии.
Оскар с удивлением понимал, что ревнует. Галла смотрела на отца… с любовью смотрела, с какой-то странной жаждой, с тёплой улыбкой. Она лично подготовила для него комнату, поставила вазу с цветами, выбрала одежду… Раньше она заботилась так только о своём муже. Даже дочери уже были самостоятельные, Галла сказала, что она не нанималась в вечные няньки для двоих взрослых девиц. Уж в шестнадцать можно и самим себе одежду постирать, и в комнате прибраться. И что с того, что они по развитию как десятилетний человеческий ребёнок? Вон на Руси в таком возрасте девочки и готовили, и дом в чистоте держали, и скотину пасли, а тут все, что от них требуется — быть опрятными и вовремя протирать пыль. Оскару это отношение не слишком нравилось. Он любил дочерей баловать, носить на руках и заботиться о них. Галла же относилась к ним, как ко взрослым, хотя взрослыми они никак не были. Вот и сейчас Ева с Аной решили надеть самые лучшие свои наряды — дедушка же приехал — и выглядели очень забавно. А Галла только прищурилась весело.
Платья? Бальные? Пусть. Ничего дурного в этом нет. Тем более, что пир им интересен мало. Они немного посидели и сбежали в свои комнаты. Не то книжки читать, не то в куклы играть — дети же. Галла бы тоже охотно сбежала, предоставив право быть хозяйкой вечера Веронике — но не вышло. Все же отец ее, и Соломея — ее воспитанница. За ней, наверное, надо присматривать, хотя это глупо: сама Галла в столь солидном возрасте была совершенно самостоятельна. Это, может, эльфы, которые под маминым крылышком растут, в тридцать еще детишки, а Соль, которая последние пару лет жила то в Цитадели, то в поселении орков, будет повзрослее иных столеток. А Орр-Воозу Галла доверяла безоговорочно, он клятву дал, что своей невесте вреда не причинит, да и вообще — пылинки с нее сдувает. Когда Соль под его присмотром — Галла может быть спокойна.
Глава 7. Вождь орков
— Соль, прогуляемся в саду? — от пристального взгляда тёмных глаз у девушки по спине пробежали мурашки.
Она кивнула, поднялась, накинула на плечи полосатый платок. Этот платок, больше похожий на одеяло, Орр-Вооз привез ей из Пустошей, где днём от жары трещат камни, а ночью земля покрывается изморозью. Орки ткут такие платки и кутаются в них по ночам. Соломее не часто делают подарки, а платок ей нравился, и она всегда носила его с собой. Сейчас ночи еще холодные, и подарок этот очень кстати. Где-то в глубине души Соль готова была себе признаться, что ценила платок не потому, что он был красивым (откровенно говоря, красивым его могли посчитать только орки), а потому, что его подарил именно Орр-Вооз.
Он осторожно расправил толстую ткань на ее спине, и Соль даже дыхание затаила, пытаясь впитать его прикосновения.
Они вышли в сад; здесь были почти не слышны звуки пира.
— Прохладно сегодня, — нарушила молчание девушка, потирая ушки — они у нее были большие, как у всех эльфов.
— Я согрею, — ответил Орр-Вооз, неожиданно крепко прижимая невесту к себе.
Это было что-то новенькое, он обычно не позволял себе никаких вольностей. Сола задрожала от страха и предвкушения, но он просто обнимал ее, тяжело дыша ей в макушку, и гладил по волосам.
— Тебе надо уехать, — наконец, сказал орк. — Что-то происходит с Пустошах. Что-то неправильное. Хочу, чтобы ты была в безопасности.
— Но Орр! — встрепенулась девушка, пытаясь поднять голову — это ей не удалось, он с силой прижал ее обратно к своей груди. — Я не хочу уезжать! Здесь мне ничего не грозит!
— Ты — моя единственная слабость, Соль, — глухо ответил Орр. — Если пойдут против меня — первым делом похитят тебя. Просто, чтобы иметь рычаг воздействия. А я не поддамся, Соль. Я вождь, я не вправе променять судьбу своего народа на личное счастье.
Девушка уязвленно молчала. Она понимала, что орк прав, но так привыкла к его неизменной любви, что все равно обиделась.
— Поедешь к матери в Багряную чащу, — инструктировал ее жених. — С Ахиором. Он точно поедет к жене, в Озерный Край, не переломится, сделает крюк. Я тебе сопровождающих не дам. У меня нет лишних людей. С Караваном безопасно.
— Почему я не могу остаться в Цитадели? — обиженно прошептала Сола. — Цитадель неприступна.
— Глупости, — отрезал Орр-Вооз. — Однажды Цитадель пала. Никаких гарантий, что она не падёт снова.
— Пала? Что ты такое говоришь? Никогда этого не было!
— Было… в другой жизни. Соль, это не обсуждается. Ты едешь к матери. Я за тобой приеду, как только смогу. Или пришлю кого-то.
— А если не приедешь?
— Если не приеду — значит, я мёртв.
Эти слова упали как камень, и в груди у Соломеи что-то сжалось. Она не могла сказать, что любит своего жениха, но и никого другого рядом не представляла. Чтобы не выдать своего страха, она, как всегда, начала язвить.
— А ты не боишься отпускать меня к эльфам? Там будет куча свободных мужчин!
— У меня нет выбора.
— А если я кого-то… полюблю?
— Я все равно тебя заберу, — жёстко ответил орк, сжав ее плечи. — Ты станешь моей женой в любом случае. Родишь мне сына — отпущу. Если все еще захочешь уйти. Мне нужен союз с эльфами. Мне нужен наследник, которого они будут считать своим.
