Карл-Иоганн быстро утешился и во время одного из своих посещений Венеции умыкнул молоденькую хорошенькую графиню Саутгемптон, жену знатного англичанина. Они вместе отправились в Париж, причем ищейки, нанятые разгневанным мужем, довольно долго не могли напасть на след беглецов, поскольку графиня переоделась пажом. В конце концов все открылось, когда «паж» был вынужден по причине беременности облачиться в женское платье. После громкого скандала муж вытребовал жену обратно и, по некоторым сведениям, добился ее заключения в монастырь, – более о ней не было ни слуху, ни духу. Новорожденную девочку (ее окрестили то ли Марией-Доро-теей, то ли Марианной) по просьбе Карла-Иоганна принял в свою семью некий, сочувствовавший ему, французский дворянин. По достижении совершеннолетия девушка вышла замуж за бретонского графа де Каркарона.
Несостоявшийся отец продолжал воевать в разных странах, в частности, в Греции под командованием своего дяди, но 28 августа 1686 года «жестокая лихорадка» оборвала его яркую жизнь.
Семейная часовня Кёнигсмарков при замке Агатенбург продолжала пополняться захоронениями безвременно усопших членов этого славного рода, единственным представителем мужского пола которого оставался Филипп-Кристоф. Такое положение обязывало, он прекрасно осознавал это и старался поддержать репутацию предков тем, что продолжал вести широкий образ жизни. Мотовство продолжателя династии намного превосходило размеры жалких крох, оставшихся от состояния его деда. Подогревать в обществе интерес к семье Кёнигсмарк молодому человеку в немалой степени помогала его исключительная красота. Французский дипломат, писатель и литературный критик барон Анри-Блаз де Бюри (1813– 1888) так описывал внешность графа в своей книге «Эпизод из истории Ганновера, семья Кёнигсмарк»: «Невозможно представить себе ничего более горделивого, более привлекательного и более пленительного, нежели этот молодой человек. Глаза большие, широко открытые, полные огня, черные как смоль волосы, ниспадающие шелковистыми кудрями в манере утонченных щеголей времен Людовика ХIII, а на устах чувственного рисунка скользила трудноописуемая склонность к иронии, насмешке, язвительности, в которой крылась одна из характерных черт и, возможно, погибель этой натуры, одновременно и возвышенной, и приземленной». Один из самых выдающихся мемуаристов ХVII–ХVIII веков герцог Сен-Симон выразился так: «Он принадлежал к числу тех людей, которые появились на свет, чтобы порождать величайшие несчастья любви».
Филипп-Кристоф пожелал учиться в Оксфордском университете и там старался не ударить лицом в грязь перед отпрысками английской знати, требуя от родни содержания в одну тысячу фунтов в год. Если кому-то интересно узнать, чему эта сумма приблизительно соответствует по курсу сегодняшнего дня, пусть умножит данную цифру на семьдесят. Уже тогда мать пыталась призвать сына к порядку, указывая на несоответствие его запросов доходам семьи, но он и слышать ничего не хотел.
Естественно, что после университета молодой человек выбрал военную службу и, пребывая на таковой, принял участие в походах против турок. В Венеции Филипп-Кристоф встретился с наследным принцем Саксонии Фридрихом-Августом и сдружился с ним. Они разделили удовольствия венецианского карнавала, после чего граф фон Кёнигсмарк последовал за принцем в столицу княжества Дрезден, где и прожил некоторое время. В начале 1688 года он приехал в Ганновер вместе с принцем Карлом, младшим братом Георга-Людвига, дабы повеселиться на местном карнавале перед отъездом на войну против турок. Тоскующий по Венеции курфюрст Эрнст-Август уже давно решил перенесли это прекрасное увеселение на немецкую почву, оно прижилось в Ганновере и внесло вклад в репутацию местного правителя как европейски культурного человека, мецената и гостеприимного хозяина. На этот период приглашались также французские и немецкие театральные труппы, поэтому веселье кипело вовсю.
Историки расходятся во мнениях, по какому поводу встречались Филипп-Кристоф и София-Доротея еще в отрочестве. Одни сообщают, что во время визитов семьи Кёнигсмарк в герцогство Целле; другие утверждают, что Филипп служил там некоторое время пажом; третьи даже уверяют, что его мать уже тогда предлагала герцогу Цельскому породниться, но все испортил первый министр герцогства, граф Берншторф. Эта старая лиса пронюхала, что от сказочного состояния Кёнигсмарков почти ничего не осталось и предпринял все усилия к тому, чтобы настоять на браке с ганноверским принцем. Во всяком случае, молодые люди были знакомы друг с другом, но вряд ли эти встречи в детстве оставили какой-то заметный след в их памяти. С тех пор они сильно изменились: оба повзрослели, красота Софии-Доротеи расцвела, а Филипп-Кристоф превратился в элегантного кавалера, утонченно учтивого и чрезвычайно опасного для неустойчивой женской добродетели. Через год принц Карл погиб на войне, а курфюрст Эрнст-Август предложил другу сына пост полковника своей лейб-гвардии. В качестве такового граф фон Кёнигсмарк принимал участие в военных кампаниях против Франции и Нидерландов.
Филипп-Кристоф, по-видимому, решил надолго обосноваться в Ганновере, потому что купил там дом с очень красивым садом, разбитым на французский манер, и поселился в нем со своей сестрой Авророй. Прелестная Аврора, отлично усвоившая все тонкости обхождения светской барышни, музыкантша, владевшая несколькими языками, прекрасно справлялась с обязанностями хозяйки. Поначалу Кёнигсмарков весьма радушно приняли при дворе курфюрста, где он произвел сильное впечатление своим широким образом жизни. О расточительных привычках графа красноречиво свидетельствует тот факт, что штат прислуги брата и сестры состоял из 29 человек, а на конюшнях стояли 52 лошади. Филипп-Кристоф с юных лет слыл щеголем, а уж во взрослом возрасте, выйдя из-под опеки матери, развернулся вовсю: в описи его имущества числились почти две сотни различных одеяний и мундиров, сорок семь плащей, подбитых мехом, шестьдесят одна сабля, пара сотен часов и несколько богато украшенных королевских орденов.
Неудивительно, что на такого блестящего красавца тотчас же обратила внимание графиня фон Платен, не упускавшая возможности поразвлечься на стороне от своего стареющего любовника курфюрста Эрнста-Августа. Ни для кого не было секретом, что она регулярно привлекала для ублажения своих плотских желаний молодых придворных, а те не могли отказать фаворитке курфюрста, зная ее мстительную натуру. Но на сей раз это увлечение не стало преходящим капризом графини фон Платен. Ее охватила внезапная неистовая страсть к этому элегантному бравому офицеру. По всеобщему утверждению, вначале Филипп-Кристоф не был склонен отказывать ей, хотя дама была на 17 лет старше, и между ними возникла кратковременная связь. Известно также, что он тогда не гнушался мимолетных увлечений и заезжими актрисами, и женщинами из дворцовой прислуги.
Постепенно графу стало известно о несчастливой семейной жизни Софии-Доротеи. Ее супруг Георг-Людвиг перестал стесняться, регулярно распускал руки, и молодая женщина тут же спешно уезжала в Целле, чтобы переждать там, когда исчезнут следы побоев, тем более что после подобных столкновений у нее нередко случался приступ нервной лихорадки. Между Филиппом-Кристофом и Софией-Доротеей начался роман, сначала в письмах, которые помогала передавать сестра Аврора, уже завоевавшая благоприятную репутацию при ганноверском дворе.
