Безденежье не выпускало изгнанников из своих безжалостных когтистых лап и лишь сжимало цепкую хватку. После казни Карла I мать Софии, вдовая курфюрстина Элизабет, лишилась денег, выплачиваемых ей Англией по брачному договору, прекратилась также финансовая поддержка сочувствовавших ей ранее нидерландских купцов. Когда брат Карл-Людвиг восстановился на пфальцском престоле, София уехала жить к нему. Курфюрст женился на принцессе Шарлотте Гессен-Кассельской, сущей мегере, превратившей семейную жизнь супругов в натуральный ад на земле с прилюдными драками и унижениями. Отчаявшийся курфюрст обзавелся любовницей ангельского характера, нарожавшей ему тринадцать побочных отпрысков, и сестра была вынуждена самолично заниматься воспитанием его законных детей, кронпринца Карла и своей любимицы Елизаветы-Шарлотты. Эта девица впоследствии вышла замуж за брата Людовика ХIV, герцога Филиппа Орлеанского, немыслимая удача для бесприданницы. Принцесса Пфальцская (в источниках ее обычно называют по французскому варианту Палатинской) в истории прославилась своей обильной перепиской с теткой Софией, включающей несколько тысяч писем, в которых весьма колоритно и беспощадно описываются распущенные нравы при дворе Короля-Солнце.
Годы шли, София уже перешла в разряд старых дев (по тем временам принцессу могли просватать и в двенадцатилетнем возрасте), а перспектива замужества становилась все более туманной. Однако, наконец-то, в ее безрадостном существовании блеснул лучик надежды.
В ту пору в крупном немецком княжестве Брауншвейг-Люнебургском правили два брата-герцога, Георг-Вильгельм (1624–1705) и Эрнст-Август (1629–98), получившие его в наследство после смерти отца и старшего брата Кристиана-Людвига (1622–1665). Всего братьев было четверо, и дележ наследства проходил не без осложнений, вникать в которые здесь не имеет смысла. В 1665 году в результате козней самого младшего члена семейства, Иоганна-Фридриха (1628–1679), накалившаяся до предела обстановка даже серьезно попахивала братоубийственной войной, но в течение полугода разногласия удалось уладить ко всеобщему удовлетворению. В итоге Георг-Вильгельм получил главную часть герцогства с резиденцией в городе Целле, а Эрнст-Август – княжество Каленберг с резиденцией в Ганновере. Отсюда, во избежание путаницы, в обиходе братьев звали соответственно герцог Цельский и курфюрст Ганноверский.
Проблемы с дележом наследства возникли не в последнюю очередь потому, что младшие братья, не рассчитывая на скорое воцарение в герцогских владениях, вели в молодости весьма разгульный образ жизни. В частности, Георг-Вильгельм сначала с самыми похвальными намерениями отправился набираться знаний в университет Утрехта. В те времена у дворян сложилась традиция дополнять университетское обучение длительным путешествием по странам Европы. Совершая так называемый «Большой тур», Георг-Вильгельм в ходе этих странствий посетил Нидерланды, Англию, Францию, Испанию и Италию. Там он впитал в себя то лучшее, что могла предложить европейская культура, усвоил как родной, французский язык и заразился свойственной тогда многим европейским дворянам строительной лихорадкой. Младшие братья последовали его примеру, но именно Георг-Вильгельм особенно усердствовал в своей приверженности передовому образу жизни. Когда в 1648 году княжество досталось ему в управление, он возложил тяготы государственных забот на своих тайных советников под руководством президента Палаты советников фон Бюлова и предпочел бремени выполнения своих обязанностей не лишенное приятности времяпрепровождение в Нидерландах, а еще лучше – в Венеции. Появившись на короткое время в родных пенатах, герцог проверял исполнение данных им заданий и вновь устремлялся к берегам Адриатики.
Притягательный город
Что так влекло Георга-Людвига в южный город на воде, где вечно синее небо сливалось на горизонте с вечно синим морем и начисто стирало из памяти серые облака, низко нависшие над унылыми равнинами родного Люнебурга?
Венеция тогда была самостоятельным богатым мощным государством, еще не утратившим роль своеобразных ворот между Европой и Азией. Огромные средства, заработанные на торговле, с глубоким пониманием и большим художественным вкусом вкладывались частными лицами и руководством республики в украшение города. Строились сказочной красоты дворцы на Большом канале, церкви, которые расписывали знаменитейшие художники, общественные сооружения, такие как Дворец дожей, Библиотека св. Марка, здание Прокураций, каменный мост Риальто. Венецианцы были агрессивными, суровыми, трезвомыслящими людьми, однако совершенно не чуждыми тонкому восприятию прекрасного. В результате Венеция приобрела репутацию культурного центра Европы, все еще не торопившейся сбросить с себя путы средневековья. Что же касается великого Людовика ХIV, тот, по малолетству, еще и не помышлял ликвидировать бандитские трущобы Парижа и поднять его в культурном смысле до уровня столицы Адриатики, это произойдет только в конце ХVII – начале ХVIII веков.
В семнадцатом веке Венеция обзавелась еще одной притягательной новинкой. В 1600 году во Флоренции родился новый театральный жанр – опера, который немедленно распространился по всей территории Апеннинского полуострова. Сразу же возникли 3 школы: неаполитанская, где первостепенную роль играло искусство исполнения, флорентийская, придававшая важнейшее значение тексту произведения, и венецианская, отдававшая приоритет музыке. Именно в Венеции в 1637 году был открыт первый публичный оперный театр и творил первый классик оперы Клаудио Монтеверди. Все это также притягивало в город многочисленных путешественников, жаждавших приобщиться к новому культурному чуду.
Помимо поклонников архитектурных и художественных красот Венеция кишела негоциантами, мореходами и военными всех национальностей, многочисленными паломниками, которых привлекало изобилие христианских мощей и реликвий, свезенных туда со всех концов света местными купцами. Некоторые из них были вынуждены проводить в городе длительное время, каковой образ жизни для нормального мужчины был бы совершенно невмоготу, если бы не изобилие прекрасных и легкодоступных женщин. Сейчас мало кто знает, что, начиная с ХII века и вплоть до падения республики под пушками армии Наполеона в 1797 году, одним из самых ходовых товаров города, приобретшего статус венецианского бренда, были женщины легкого поведения, которых вежливо называли куртизанками.
О, как прекрасны и обольстительны были эти падшие женщины! Миф о венецианских куртизанках канул в Лету, но мы без труда можем узнать, как они выглядели, если познакомимся с творчеством живописцев венецианской школы: Тинторетто, Тициана, Пальма, Бордоне, Беллини, Лонги. Все эти богини и аллегорические изображения античных ценностей (красоты, правды, мира и тому подобное) суть не что иное, как портреты легкомысленных дев веселья, спутниц жадных до жизненных удовольствий художников эпохи Возрождения. С учетом запросов клиентуры, изрядную часть которой составляли жители Востока, типичной венецианской куртизанкой была белокожая блондинка с пышными формами. Предприимчивые женщины вскоре выучились обесцвечивать волосы, часами терпеливо просиживая на солнце в специальной шляпе с вырезанной тульей и разложенными по ее полям волосами. Волосы смазывались сложным составом на основе квасцов и меда, с добавлением серы и, зачастую, птичьего помета. Как сами понимаете, красота требует жертв, в особенности, если является источником заработка. Примерно с середины ХV века переменчивая мода сделала более востребованным ярко-рыжий цвет, популярности которого содействовал великий Тициан, создавший картину «Кающаяся Мария-Магдалина».
