Всю последующую неделю французские вельможи соревновались в роскоши праздников, задаваемых в честь высокого гостя. Герцогини де Гиз и де Шеврёз, герцоги де Монморанси, де Шольне, де Люксембург и де Ледигьер закатывали неимоверной роскоши приемы и увеселения в честь гостя. Прозванный на французский манер «Букинкан» вошел в такую моду, что знать переняла его головной убор из бархата для охоты, в свою очередь скопированный им у Филиппа IV. Этот творение шляпников под названием «букинкан» продержалось среди аристократических охотников до начала ХХ века.
С 27 мая увлечение заезжим красавцем, граничившее с безумием, стало настолько очевидным, что вызвало неудовольствие короля, который воздержался от появления на празднике, устроенном Марией Медичи в Люксембургском дворце. Королева же и Бекингем не скрывали одолевавших их чувств. Как писала в своих мемуарах придворная дама Анны Австрийской, королева призналась, что, «если порядочная женщина могла бы полюбить кого-то другого кроме мужа, то именно сей был бы единственным, который мог бы ей понравиться». Хотя визит Бекингема в Париж длился менее трех недель и оба действующих лица практически все время находились на виду, этого времени хватило для того, чтобы в их сердцах разгорелся огонь страсти. Поддерживать этот огонь и даже раздувать его взялась герцогиня де Шеврёз, изо всех сил способствовавшая сближению Анны Австрийской и английского гостя. Она устроила великолепный бал в своем особняке. Король принял ее приглашение и даже подарил своей супруге бант с двенадцатью алмазными подвесками.
Бекингем всячески старался доказать, сколь нежны его чувства: во время бала у герцогини де Шеврёз он, при содействии хозяйки, несколько раз пытался приблизиться к объекту своей страсти, меняя свое обличье. То он подходил к прогуливавшимся по саду королеве и хозяйке дома в одежде садовника, поднося одной рукой корзинку с цветами, а другой – букет, ухитрившись при этом коснуться руки Анны и прошептать ей несколько нежных слов. Затем Бекингем явился на костюмированном балу сначала в одеянии предсказателя, вновь завладевшего рукой королевы и говорившего ей чрезвычайно странные вещи. Далее он приблизился к Анне Австрийской в роскошном восточном убранстве Великого Могола, в сопровождении целой свиты, причем гости были убеждены, что в этой роли выступает кавалер де Гиз. На самом деле, пользуясь отчаянным безденежьем де Гиза, герцог просто-напросто купил у него этот маскарадный костюм. Пользуясь цветистыми оборотами восточного языка, он сумел украдкой выразить королеве свои страстные чувства. Позднее Анна Австрийская даже оказала ему честь, выбрав для танца, в течение которого герцог мог без помехи изливать ей свои сердечные переживания.
Апогеем стал отъезд королевской четы с бала в четыре часа утра. Король отбыл в одной карете с кардиналом Ришелье. Анна Австрийская же приблизилась к своей карете, у дверей которой уже стоял лакей в ливрее дома де Шеврёз. Слуга преклонил одно колено, но вместо того, чтобы откинуть подножку, протянул свою руку. Его рука столь нежно и осторожно сжала ступню любимой женщины, что она опустила глаза и тихо вскрикнула и залилась румянцем, узнав в лакее Бекингема. Это не укрылось от глаз ни окружавших ее, ни от шпионов кардинала, которые описали все уловки герцога в донесении его преосвященству. Ходили также слухи о том, что герцогиня де Шеврёз пыталась по просьбе Бекингема устроить ему свидание с королевой с глазу на глаз в Лувре, причем на сей раз он появился в обличье «Белой дамы», привидения, которое, согласно поверью, с давних времен бродило по королевскому замку. Свиданию помешал король, который в неурочный час вышел из своего кабинета, так что герцогу, уже упавшему перед Анной Австрийской на колени, пришлось срочно ретироваться через потайной ход.
Темная история в Амьене
Но бдительность как короля, так и Ришелье усыпить было невозможно. Шпионы кардинала следовали за Анной Австрийской буквально по пятам, не упуская ее из глаз ни на мгновение. Она вместе с королевой-матерью должна была сопровождать свою золовку Генриэтту-Марию при отъезде в Англию до Амьена. Герцога же тайно предупредили, что, если он продолжит упорствовать в своих домогательствах, то будет убит. Полагают, что это лишь распалило желание герцога, который до сих пор ни в чем не встречал себе отказа.
2 июня королева Англии Генриэтта-Мария со всеми сопутствующими лицами покинула Париж. Бекингем принялся еще больше осаждать королеву, которая воспринимала его ухаживания без видимой досады. Церемонии торжеств, продолжавшихся в течение нескольких дней, и требования этикета не позволяли Анне Австрийской ни на минуту отлучиться от сопровождавших ее придворных. Надо полагать, она и не особенно сожалела об этих препятствиях, которые гарантировали безопасность испытываемого ею удовольствия и успокаивали ее душу, не допускающую даже и помысла о совершении греха. Двор королевы кишел клевретами Ришелье, но там также находились в услужении люди, преданные своей повелительнице и заклятые враги «красной сутаны». Среди них были два человека, которым король особо доверял в вопросе охраны добродетели своей супруги: конюший Пютанж и камердинер Лапорт, чьей обязанностью было носить край ее облачения. Герцогиня де Шеврёз воспользовалась их снисходительностью, чтобы способствовать замыслам Бекингема, чье нетерпение и дерзость не знали границ.
7 июня двор прибыл в Амьен. Именно там произошло событие, которое до сей поры является благодатной пищей для всякого рода предположений и догадок, выдвигаемых историками. Сохранилось несколько свидетельств современников, которые, в общем-то, сводятся к следующему.
Королеву разместили в доме, при котором имелся огромный сад, тянувшийся вдоль берега реки Соммы. Каждый вечер придворные прогуливались в нем; однажды, когда погода выдалась особенно тихой, королева, любившая подышать свежим воздухом на сон грядущий, вышла в сад. Она опиралась на руку герцога Бекингема, герцогиня де Шеврёз – на руку посла графа Холленда. Как следует пройдясь, королева присела отдохнуть, то же самое сделали все ее дамы. Затем она поднялась и, на повороте аллеи, где дамы несколько отстали от нее, герцог Бекингем, оказавшись наедине с нею и воспользовавшись темнотой, сделал попытку выразить переполнявшую его нежность, отчего та испустила крик, на который сбежались все присутствовавшие в саду. Первым примчался не выпускавший королеву из глаз конюший Пютанж с обнаженной шпагой и остановил герцога, который выглядел весьма смущенным. Бекингем тоже было схватился за шпагу, но Анна Австрийская потребовала, чтобы он немедленно удалился, если не хочет скомпрометировать ее.
Герцог повиновался и исчез в недрах сада. Среди подбежавших придворных немедленно пошли толки. Кое-кто говорил даже о зеленой изгороди, которая будто бы скрывала ушедшую вперед пару. Кое-кто говорил о Бекингеме, упавшем на колени, и некотором беспорядке в туалете королевы. Во всяком случае, этому человеку до сих пор удавалось добиваться всего, чего он хотел. Но внезапно он натолкнулся на непреодолимую преграду. До сих пор герцог заполучил все, что хотел, кроме любви королевы Франции – единственный трофей, достойный завоевания.
Королева же объяснила своим придворным свой крик тем, что Бекингем ушел, оставив ее в темноте, а она испугалась и невольно громко вскрикнула.
