Три богатых кареты, обтянутые внутри бархатом и отделанные золотым галуном; восемь лошадей для каждой кареты и шесть богато одетых кучеров; восемь богато одетых музыкантов; двадцать два гребца, одетых в тафту небесно-голубого цвета с вышитым гербом его светлости для передвижения лодки его светлости…, все это за счет его светлости».
В разгаре этих приготовлений произошло нечто непредвиденное: довольно неожиданно скончался король Иаков I. Жестокие приступы подагры и состояние душевного неравновесия постоянно терзали его, но свою лепту в ухудшение здоровья 2 марта 1625 года внесла смерть его двоюродного брата, маркиза Гамильтона. 5 марта король слег от «жестокой лихорадки», ему становилось все хуже и хуже. Он всегда опасался всяких лекарственных средств, но теперь в отчаянии был готов принимать любые.
Этим воспользовалась мать Стини, графиня Бекингем, которая в своей не терпящей возражений манере принялась за лечение государя, накладывая ему какие-то чудодейственные примочки. Однако королю становилось хуже, а его лекари отказались пользовать государя, пока примочки не уберут.
Наступило некоторое улучшение, но тут вмешался герцог Бекингем, предложивший столь же чудодейственное питье. Иаков немедленно согласился выпить это зелье из рук своего дорогого Стини. Однако сделав пару глотков, он оттолкнул чашу.
Возможно, сие питье было не вреднее прочих, предписанных медиками. Однако же сам факт дал впоследствии основание народной молве обвинять Бекингема в отравлении своего благодетеля, предположение в высшей степени нелепое. Тем не менее герцог совершил один из своих в высшей степени непоследовательных поступков, которые лишь усугубили ситуацию. Он после смерти Иакова попытался заставить лекарей подписать декларацию, что примочки и питье не несли в себе никакого вреда, но большинство докторов отказались.
Король преставился 27 марта 1625 года в присутствии принца Карла и состоянии полного блаженства, ибо, по легенде, его голову держал в руках фаворит. И современники, и историки поспешили выставить на первый план слабости и ошибки Иакова I и задвинуть в тень достоинства и достижения. Главное из них назвал епископ Гудмен: «Тогда как все христианство встало под ружье, он единственный правил своими народами в мире».
Сын, унаследовавший короны Великобритании и Шотландии, был полной противоположностью своему отцу и с виду воплощал в себе все качества настоящего монарха. Вместо косноязычного и неуклюжего Иакова на троне оказался молодой, представительный, величественный, степенный король, одним ледяным жестом или словом умевший указать свое место любому вельможе. Иаков был добрым, фамильярным в обращении, жизнерадостным. Обычно приводят в пример типичное развлечение короля: в 1606 году первый министр Роберт Сесил устроил во своем Теобальдс-палис в Херфордшире маскарадное представление в честь Иакова I и посетившего его с официальным визитом свояка, короля Кристиана IV Датского. Оба давно пользовались репутацией завзятых пьяниц, и сложное театрализованное действо превратилось в настоящую оргию пропойц. Поскольку не все английские и датские придворные обладали способностью своих повелителей поглощать такое неимоверное количество алкоголя, то представление вскоре держалось исключительно на мужестве принимавших в нем участие профессиональных танцоров, певцов и музыкантов, знатные же участники, напившись в стельку, один за другим валились на пол чертогов первого министра. Представление завершилось настоящим провалом. Карл тотчас же навел строгости: ушли в прошлое пьянство, сквернословие, пирушки низкого пошиба, исчезли из дворцов наиболее одиозные персонажи, к числу которых принадлежал один из братьев Бекингема. Кое-кому из придворных, не выказывавших особого рвения в соблюдении благочестия, было предложено выбирать между ссылкой в провинцию и усердным посещением церковных служб. Доселе ни один британский монарх не проявлял такой мелочной набожности, как Карл I.
Казалось бы, человек с такими почти пуританскими склонностями должен был бы отказаться от фаворита. Ничуть не бывало: в вечер его восшествия на трон Бекингем лег почивать подле него в собственных покоях короля. Ничто не ослабило фанатическое восхищение, которое молодой монарх испытывал в отношении своего друга. Если Иаков еще мог обуздать свои слабости, для Карла было характерно сказочное упрямство, ничто в мире не могло заставить его отказаться от идей, которые он вбил себе в голову, в частности, уверенность в непогрешимой правоте и гениальности герцога.
Первыми распоряжениями молодого короля было наделение голландцев полномочиями создать из жалких остатков воинства Мансфельда более или менее боеспособное соединение и созвать новый парламент. Угодливый Уильямс, перепуганный такой спешкой, попросил дать ему некоторую отсрочку, дабы подготовить избрание парламентариев, угодных для короны, но ему было указано, что срочно нужны деньги для войны с Испанией, дабы к лету подготовить флот. Надо сказать, что время для начала войны было самым неподходящим. Действия двух молодых авантюристов основывались на союзе с Францией, весьма зыбком и чреватом многими осложнениями и дурными сюрпризами.
В течение последнего десятилетия Франция была вынуждена выбирать между гражданской войной и войной за пределами королевства. До того, как у кормила власти утвердился Ришелье, страна практически жертвовала своими интересами в Европе в пользу бесплодной борьбы с протестантами, каковыми там являлись гугеноты. Заручившись дружескими отношениями с англичанами, что, по мнению кардинала, должно было умиротворить протестантов, Ришелье, невзирая на свое положение князя церкви, решил бросить вызов папе и могуществу Габсбургов (напоминаем, что в Испании и Австрийской империи на троне восседали представители разных ветвей этой династии, очень тесно породненные между собой). Дело в том, что папа Урбан VIII, официально соблюдая подобающий его положению нейтралитет, на самом деле был настроен сильно происпански. В частности, именно папским войскам были переданы основные крепости и дороги стратегически важной местности Вальтеллина, плодородной долины, принадлежавшей герцогству Миланскому, также в ту пору являвшемуся частью испанских владений на Апеннинском полуострове. Долина обеспечивала необходимый проход из Испании в немецкоязычные владения Габсбургов. Осенью 1624 года французское десятитысячное войско под командованием маркиза де Куэвра захватило Вальтеллину, одновременно французы поддержали герцога Савойского, осадившего Геную, вассала Испании, а богатая и могущественная Венецианская республика присоединилась к лагерю, противостоявшему Габсбургам.
Такие чувствительные выступления против Испании привели в восторг Бекингема, ибо подтверждали прозорливость проводимой им политики. Однако все испортили братья по протестантской вере, французские гугеноты. Они сочли отвлечение сил на внешние фронты подходящим временем для нанесения удара в спину своему ослабевшему государству. В начале 1625 года граф Бенжамен де Субиз, один из вождей гугенотов, захватил остров Ре, затем форт Блаве на побережье Бретани и семь кораблей французского королевского флота, чрезвычайно чувствительный урон для оного. Воодушевленный таким успехом, он поднялся вверх по Жиронде и чуть было не взял Бордо. Невзирая на возмущенные крики противников Ришелье, обвинявших кардинала в ведении войны на двух фронтах, внешнем и внутреннем, тот не собирался отступать. Он потребовал от голландцев и англичан предоставить корабли согласно союзническим договорам. Триумф Бекингема обернулся полным поражением: вместо ожидаемой поддержки от Англии он был вынужден выступить против собственных братьев по вере! Однако Карл, не убоявшийся возмущения пуритан, подтвердил, что сдержит свое королевское слово.
