— Зачем оно вам нужно?
— Вы не понимаете? — горько усмехнулся Диккенс. — Шекспир был величайшим писателем. Его тексты живы до сих пор. Перо, которым он писал свои знаменитые пьесы, настолько сильно впитало его энергетику, что приняло на себя часть успешности и таланта автора. Это перо потом как талисман переходило от одного великого писателя к другому, преумножая и поддерживая угасающий талант. Им обладал Джон Локк, по некоторым данным, Руссо. Потом Самюэль Ричардсон. Последней владелицей пера была Анна Радклиф. Она обожала Джона и перед смертью передала ему самую ценную вещь — перо Уильяма Шекспира. А Джон не хотел отдавать его мне. Он говорил, что от артефактов нет пользы, они, что бы ни давали, взамен всегда забирают большее.
— Но он был прав, — согласился Даниэль. — У Джона была одна отличительная черта. Он всегда оказывался прав.
— Мне оно было нужно. Я не собирался им пользоваться.
— Зачем же тогда?
— Перо — моя страховка.
— Страховка от чего?
— Знаете, какой самый сильный страх писателя? Исписаться. Изжить себя, растерять идеи, не суметь сказать что-то новое и в ответ вместо читательской любви и признания получить забвение. Перо — это гарантия, что со мной никогда такого не произойдет. Я должен был заполучить это перо, чтобы обеспечить себе уютную старость, даже если мой собственный талант в один миг угаснет.
— И тогда вы, зная, что меня нет в городе, пришли и убили Джона! Просто стремились обеспечить себе уютную старость? Так?
— Нет-нет! — возмутился Диккенс. — Я бы никогда не поступил подобным образом. Во-первых, я вообще не способен убить человека. Во-вторых, Джон был моим другом. В-третьих, пока я полон сил и идей. Я не терял надежду, что Джон рано или поздно отдаст мне перо, если вдруг поймет, что оно, и правда, мне необходимо. Просто, когда барона не стало, я понял, что это мой шанс отыскать перо, не привлекая к себе внимание. Ты бы даже не заметил его пропажи. Но… у меня не получилось его найти.
— Может‚ и к лучшему, — пожал плечами Даниэль, не проявив ни малейшего сочувствия к другу семьи. — Но подскажите, почему я должен вам верить?
— Потому что в ночь убийства меня не было, не только здесь, но и вообще дома. Вернулся я на следующее утро, а у ворот особняка уже собирались зеваки, и я понял — случилось что-то ужасное. Подошел ближе и увидел там сыщиков. Буквально через пару часов приехала мисс Кейтлин, и мы встретились с ней там, на улице.
— И где вы были? Мы сообщим Гарри, чтобы он мог проверить правдивость ваших слов. Простите, но ввиду всех обстоятельств, я не могу просто вам поверить на слово. Хотя и хочу.
— Даниэль, прошу вас‚ не нужно вплетать сюда посторонних людей. Мне очень бы не хотелось огласки, вы должны понять. Я известная личность, и общество с превеликим удовольствием уцепится за возможность перемыть мне кости. Я скажу вам, где был, но не распространяйтесь на эту тему кому бы то ни было еще. Можете проверить сами, если не верите мне на слово.
— Где вы были? — настойчиво поинтересовался молодой человек, хмуро посмотрев на мнущегося и пытающегося уйти от ответа писателя.
— Тут в Лондоне, на окраине…
— Вы были не один, — понимающе кивнул Даниэль. — Как ее зовут?
— Эллен Тернан. Она мила, нежна и юна. Мне бы не хотелось, чтобы наша встреча стала достоянием общественности. Эллен талантливая актриса…
— Что же, я тоже люблю актрис, — усмехнулся Даниэль, а Кейтлин брезгливо поморщилась, поняв, о чем идет речь. Диккенс хоть и не был убийцей, но потерял в ее глазах весь свой шарм. Уважать она его больше не могла.
Глава 19
Было уже совсем поздно. В окно с раздернутыми шторами таращилась полная, яркая луна. Она давала света больше, чем две тусклые газовые лампы, зажженные в бывшем кабинете барона. Оживленные дискуссии и рассуждения быстро сошли на нет. Диккенс пересел в кресло, ближе к письменному столу и взял в руки одну из статуэток древнего Египетского божества — у Джона их было великое множество. Писатель окончательно успокоился и уже не косился в сторону Мэлори, словно ожидая подвоха. Он убедил Даниэля в своей невиновности, но неприятный осадок все равно остался, его невозможно было убрать извинениями или красноречивыми, убедительными объяснениями. Диккенс уже не раз проникал в дом без чьего-либо ведома и пытался украсть дорогой экземпляр из коллекции. Доверие, которое существовало между давними друзьями, было утрачено, и он прекрасно это понял по неловкому молчанию и потупленным взглядам. Осознав, что в одночасье ситуацию не исправишь, Диккенс начал собираться домой. Мэлори вызвался проводить его до двери, Меган встала со своего места и как-то странно посмотрела на Даниэля, поймав его взгляд, она выскользнула следом за дворецким из кабинета. Кейтлин задумчиво посмотрела ей вслед, но так и не поняла суть этого переглядывания, в отличие от Даниэля, который, похоже, точно знал, что хотела сказать ему Меган. Оставшись наедине с молодым человеком, Кейтлин почувствовала себя крайне неуютно и тоже собралась уйти, но Даниэль ее остановил.
— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — поинтересовался он. Подошел к огромному глобусу, стоящему в центре кабинета, откинул верхнюю часть шара и, достав из него бутылку, плеснул себе в бокал коньяк.
— Я не любительница спиртного, — отрицательно помотала головой Кейтлин, но потом задумалась и, махнув рукой, сказала. — Впрочем, есть некоторые вещи, которые невозможно переварить на трезвую голову. Так что наливайте, только обещайте, что никому об этом не расскажете.
— Ни в коем случае, — усмехнулся молодой человек и протянул Кейтлин бокал с янтарной жидкостью. Девушка медленно вдохнула будоражащий чувства запах, привыкая к его сладкой терпкости, потом осторожно сделала нерешительный первый глоток. Коньяк обжег горло‚ и Кейтлин закашлялась, задохнувшись. На глазах выступили слезы, но она мужественно отдышалась и осторожно пригубила еще — привкус дерева, жженого сахара и еще чего-то непонятного. Если не обращать внимания на то, как горячий комок прокатывается по пищеводу и обжигает желудок, можно даже сказать, что вкусно. Жидкий огонь растекся по всему телу, прилив к щекам румянцем и сделав ноги ватными.
— Вы не пили раньше коньяк? — тихо усмехнулся Даниэль и присел рядом с Кейтлин на диван. В его зеленых глазах плясали золотистые смешинки, девушка с трудом заставила себя отвернуться. Его лицо слишком притягивало. Хотелось изучить каждую черточку, обрисовать указательным пальцем контур губ и провести языком по ямочке на подбородке. Поперхнувшись от подобных мыслей, Кейтлин поспешила ответить.
— Нет.
Она смущенно покачала головой все еще не в силах избавиться от волнующего образа.
— Я вино-то пробовала всего несколько раз.
— И как вам этот благородный напиток?
— Вино?
— Нет, конечно. Коньяк!
— Не знаю, — Кейтлин отрешенно вертела в руках почти полный бокал. — Обжигает, заставляет расслабиться, пьянит. Наверное.
