– Это хорошо, – заметила я. – А как ее фамилия?
– Свиридова! – рявкнул Костя.
– Отлично. Кстати, Костик, кто мог забрать из загса наши с тобой заявления? Ты случайно не забирал? – перескочила я на другую тему, чем вышибла его из колеи.
– Я не понимаю…
– А чего тут понимать, – пошла я в атаку. – Я сегодня побывала в загсе. Помнится этим обещал заняться ты, то есть разыскивать наши паспорта…
– Я был дико занят, у меня конференция на носу!
– Неважно, – отрезала я. – не дозвонившись тебе, я поехала туда в загс одна и мне там сказали, что у нас не должно было быть в субботу свадьбы, потому что у них даже заявлений не было!
– Как это? Почему не было заявлений? Куда же они подевались? Я ничего не понимаю, – чувствовалось, что Костик в ауте. – Господи, Ксения, неужели ты могла подумать, что я потихоньку забрал заявления?!
Ну конечно, самый верный выход – на меня накинуться с обвинениями. Хотя в его устах мои тайные подозрения звучали совершенно бредово. Не мог он так поступить. Даже при самом невероятном раскладе Костик обязательно бы мне сказал правду. Заумно, рассудительно, обидно, еще черт знает как, но сказал бы! Зря его подозревала в подобном поступке. Просто от всех этих невероятных событий я растерялась и уже не знала, что о ком думать.
– Костик, я тебе просто сказала то, что узнала в загсе. Теперь мне интересно, кому понадобилось забирать наши заявления и красть паспорта. Кто не хочет, чтобы мы с тобой поженились? Ты не знаешь?
– Я понял, – воскликнул он, – ты думаешь, что это мама?
– Нет, не думаю. Больше не думаю. Я сегодня побывала у твоего дедушки. Он признался, что рассказал Стеле Марковне о свадьбе. Но даже с ее энергией невозможно повернуть время вспять, подкупить в прошлом работников загса, заполучив не только наши документы, но и заявления. Поэтому я считаю, что есть кто-то еще, кому не нужно наше бракосочетание.
– Это какое-то недоразумение! Я ничего не понимаю! – раздосадовано сказал он. – Может быть это тебе стоит подумать над кандидатурами наших недоброжелателей?
– Обязательно подумаю, – заверила я его и поспешила завершить разговор.
Как-то так получалось, что ничего у нас с ним не получалось. Попрощались мы очень холодно. Да и вообще в последнее время у нас общение идет через пень колоду. Ритка бы сказала, что тут замешано колдовство. Она вообще человек дремучий, верит во всякие заговоры, привороты-отвороты и даже носит золотой талисман. Смешная! Я вздохнула и пошла в гостиную, где сидел покинутый мною Мирослав, у которого хобби – спасать красавиц из лап кровожадных чудовищ.
– Слушай, мы с твоим котом стали лучшими друзьями, съели все печенье на брудершафт. За знакомство так сказать, – сообщил Мирослав.
– О господи, я забыла дать ему еды! Да и ты, наверное, есть хочешь? – всполошилась я.
– Ксюша, ты не беспокойся. У тебя выдался трудный день, – сказал Мирослав, вставая мне навстречу, – поэтому корми Бегемота и ложись спать.
Бегемота он при этом переложил с коленей на диван, и тому это перемещение пришлось не по душе. Он посмотрел на меня с большой долей неудовольствия, мол, чего приперлась, нам тут и без тебя неплохо было.
– Да нет, я могу чего-нибудь сбацать на скорую руку. И потом там, кажется, курица осталась, – сказала я.
Расстояние между нами сократилось еще на два его шага.
– Я не хочу курицы, – заверил он меня.
Протянул руку, и я как-то так совершенно случайно оказалась в его объятиях. Тут он принялся меня целовать и зашептал на ухо, что хочет вместо курицы. Ноги у меня подогнулись. День и вправду выдался богатый на впечатления. Мы бухнулись на ковер – до дивана было не добраться. Мелькнула мысль: хорошо, что я недавно пылесосила. Потом все мысли смешались в кучу, и те, что нельзя так себя вести, и те, что очень хочется.
– Стой! – взвизгнула я в последний момент. – Мне нужно в ванную.
И я сбежала, бросив его на полу полураздетого и ничего не понимающего. Забравшись под сильную струю воды, я лихорадочно терла лицо гелем, смывала с себя косметику. Моя нервная система была на грани полного краха. Я не могла себе позволить необдуманные действия! Ни к чему мне такие приключения! Я этого человека знать не знаю. И вообще, я твердо решила стать степенной женщиной, женой профессора Коржикова. Так какие тут могут быть страсти по-африкански на ковре со смуглым красавцем? Потом он смоется в свою Москву, а мне тут с ума сходить? Блин, ну что за невезение! Я лихорадочно копалась в памяти, чтобы вспомнить какой-нибудь умный совет именитых психологов, подходящий для данной ситуации. Но ни о чем таком в научных книгах не писали. Это все водится в женских романах, но в них я тоже не часто заглядывала, поэтому выкрутиться без морального урона не было ни единого шанса.
И так мне себя жалко стало, а при мысли, где и в каком виде я его бросила, вообще так тошно, что я взяла и заревела. Кто-то все время пытается меня убить, кто-то ломает мои планы, да и всю жизнь за одно. А тут еще и испытание на прочность в виде красавца, угробившего мою машину. Да, точно, у меня теперь даже «коровы» нет! Рев усилился на два тона. И я упустила тот момент, когда он нырнул ко мне за занавесочку. Вот тут мне стало по – настоящему все равно, какое у него там генеалогическое дерево и были ли шизофреники в пятом колене. Меня перестали волновать справки из венкождиспансера и о прививках гриппа.
Мирослав, он был такой, что описывать и не берусь. Классный. Умопомрачительный. А ведь я совсем забыла, какой может быть длинной и сладкой ночь с мужчиной. Единственным неприятным моментом были телефонные звонки. Не знаю, кому это я понадобилась в такое время, но после третьего звонка, я выдернула вилку, чтобы всем стало ясно, что мне не до телефонных разговоров. Угомонились мы скорее рано, чем поздно, в час, когда ночь плавно отступает, сдавая свои позиции рассвету. И я заснула, свернувшись калачиком в кольце его сильных рук. И было мне уютно и спокойно. Беды мои стали ничтожными и смешными, а счастье, заполнившее меня изнутри, – огромным и искрящимся.
– А как тебя ласково называла мама? – сонным голосом произнесла я.
– Лавиком, от слова «Love», – признался он, теснее прижимаясь ко мне.
– А можно я буду тебя называть Мириком, от слова «Мир»? – вдыхая свежий запах его кожи, спросила я.
– Можно, меня так называет мой старый друг, и это куда лучше, чем Слава, – отозвался он.
На этом мы и уснули.
Звонок в дверь раздался на рассвете. Я подскочила, ничего не соображая, сбросив с себя руку Мирослава. Он сонно поинтересовался, кто это может быть. Бегемот недовольно мяукнул из кресла.
– Я не знаю, но вчера тоже звонили всю ночь по телефону, а под утро в дверь, – вспомнила я.
Очередная трель выбросила Мирослава из постели, и он рванул к двери. Но и на этот раз звонарь оказался проворнее. Никого на лестничной клетке не оказалось. Правда, Мирослав пошел дальше Ритки, точнее побежал. Он выскочил в трусах и туфлях на босу ногу из подъезда (слава богу, что мои соседи не встают в такую рань), но все равно ничего не смог заметить подозрительного.
