Про расстрелы евреев в Белоруссии ни сразу после войны, ни через много лет Виктор Андреевич не вспоминал. Вернее, вовсе не помнил. Словно резинкой стерли, как и морды погибших предателей. Только иногда всплывали в ночном кошмаре толпы кричащих раздетых женщин. Зачем, зачем они всё шли и шли, зачем соглашались раздеться, зачем несли детей, зачем вообще родились на свет?! Но ни деталей, ни лиц, ни даже названий деревень. Только один из последних дней зачем-то стоял перед глазами. Когда практически все закончилось, когда пришел приказ о переводе в немецкий тыл и его ждали чистые ответственные задания и даже Тегеранская конференция!
Уже на выходе из навсегда умершего поселка с дурацким шамкающим названием Дедрик велел проверить крайний дом. Надо признать, нюх у него был волчий, безошибочный. Виктор распахнул висящую на одной петле дверь и уперся взглядом в огромные страшно знакомые синие глаза. Белесая девчонка лет пятнадцати молитвенно сложила руки:
– Дяденька, отпустите меня, отпустите! Никто не узнает, я на еврейку-то совсем не похожа.
Кого напоминали ее глаза, он никак не мог сообразить, со всей своей прекрасной хваленой памятью не мог сообразить, только тупо смотрел на девочку, а в окно через объектив фотоаппарата на них обоих пялился довольный Дедрик. И Виктор прекрасно знал, что будет дальше, как ее схватят, разденут, разложат на грязном полу… И он выстрелил в упор. Единственное, что еще мог для нее сделать.
И тут же понял, это были глаза его матери. Именно такие, совершенно синие, будто нарисованные детским карандашом.
Операцию назначили на восемь утра, и Виктор Андреевич ждал весь вечер и всю ночь, хотя ночью в больницу никого не пускали, и с раннего утра неотрывно смотрел на дверь. Артем, его наследник, его продолжение. Он поймет, нужно только получше объяснить, обязательно получше объяснить, что другого выбора не было. Или все-таки был другой выбор? Например, застрелить не девочку, а Дедрика. Застрелить Дедрика, но при этом провалить задание? Что перетянет на Божьих весах? Нет, ему нужно просто увидеть Артема! Пусть посидит рядом, обнимет деда, расскажет что-нибудь смешное, например, габровские анекдоты (право, какая дурацкая книжка!). Да, именно габровские анекдоты, и они тут же примутся хохотать во весь голос, как два пацана – Тёмка и Витька, и застарелая тайная мука покинет наконец Витькину заблудшую душу.
И когда дали наркоз, он еще успел загадать, что увидит своего мальчика, обязательно увидит, и все верил и верил, ждал и ждал, пока из наплывающего небытия на него не глянули прозрачные синие глаза.
Долгое прощание. Муся
И еще некоторые говорят, что високосный год не отличается от обычного! Сначала умерла мама. Пусть в очень преклонном возрасте, восемьдесят восемь лет, ровесница века, но разве для родных есть возраст? Милая мамочка, вечная труженица. Какая разница, сколько в доме комнат и где стоит ванна, если в духовке поспевает шарлотка, на столе приготовлена скатерть для гостей, играет пластинка и твои чудесные девочки танцуют, взявшись за руки. С любой царапиной, обидой, счастливой и несчастной любовью было куда бежать, кому уткнуться в теплые колени.
Мамочка, твоя Муся вдруг потерялась, бродит одна-одинешенька, перебирает старые фотографии. Кому рассказать, как болят по утрам колени, как колотится сердце на лестнице, сколько ни стой на каждом пролете. Вот ведь каким высоким стал наш чердак! Но все-таки хорошо, что ты ушла раньше и не узнала, какое горе нас ожидало. Мамочка, Ася овдовела! Ася-Асенька, младшая сестренка, болтушка, кокетка. Все бы ей смеяться да танцевать. А почему и не потанцевать с такой фигурой, еще вчера никто шестьдесят не давал, в крайнем случае – сорок восемь. Почему Господь выбрал доброго, всеми любимого Маркусика, разве мало дураков и пьяниц? Почему упала на нашу девочку жестокая вдовья доля? Конечно, Дина хорошая дочь, но дети не могут заполнить одиночества, да и не должны, им еще предстоит пережить свое горе. Вот и Наташа дождалась своего учителя, и Тёма собрался жениться, только твоя Муся никуда не собирается и ничего больше не ждет.
А помнишь, как ты испугалась, когда я привела Виктора? «Он слишком хорош, моя девочка». Витя, к счастью, не понимал немецкого, хотя, какая разница? Красивый мальчик, мечтавший об оперной сцене, ему бы родиться в другом веке и другой семье, сочинять стихи, рисовать акварели, носить бархатные панталоны и батистовые рубашки с бантом, а досталось только скудное детство в Колпино, общежитие и война. Наверное, он ждал от жены понимания и любви, а тут крошечная Наташа, пеленки, стирка, тесная квартира с родственниками. Страшно признаться, я ведь почти не удивилась, когда узнала про Елену. Он ушел раньше, вернее, уходил все два года, что мы прожили вместе. Долгое-долгое прощание.
Однажды, Наташа уже училась в четвертом или пятом классе, Виктор вдруг пришел в гости. Днем, когда заведомо никого не застать – Ася и Марк на работе, мама с маленькой Диной в скверике. Муся была немного простужена и взяла больничный, какое счастье! Она постаралась не выразить удивления, увидев бывшего мужа, подала чай, домашнее печенье с орехами, рассыпчатое, его любимое. Витя молча склонил голову и поцеловал ей руку.
Нет, он не был счастлив в своей прекрасной новой жизни, с красавицей женой, квартирой и дачей! Витенька, любимый, что ты хочешь сказать? Почему пришел? Тебе нездоровится, неприятности на работе, просто устал? Разве спросишь! И он не ответит. Посидел полчаса, потом заспешил, набросил длинное пальто из дорогого твида, потерся щекой о ее щеку, как в первые дни их романа.
Потом он еще приходил несколько раз, так же ненадолго, так же молча. Какое счастье, что родился Тёма! Господи, разве можно что-то добавить к рождению внука, любимого с первого мгновения мальчика, Наташиного сына?! Оказалось, счастье, как и горе, не знает пределов! Пусть Витя не всегда был внимателен к Наташе, пусть жил с другой женой и дочерью, но Тёмочка, их общая кровь и общая радость, сблизил деда с бабкой до полного ощущения семьи.
Господи, что случилось в Белоруссии?! Почему Артем из нежного солнечного ребенка вдруг превратился в озлобленного чужого человека? Наташа клянется, что не знает. Виктор много раз звонил, пытался встретить Тёму возле университета – никакой реакции! Наступило очередное прощание, никто не спешил с тортом и шахматами, подаренный когда-то глобус валялся в прихожей.
На юбилей к деду Артем не поехал категорически. Муся сидела одна. Пыталась представить праздничный стол, Елену Сергеевну в каком-нибудь нелепо нарядном платье с глубоким вырезом, покупные закуски на красивых тарелках. Позвонила Наташа и сказала, что заедет ненадолго после гостей. Она не любила бывать у Чудиновых, но и отказаться в такой день невозможно! Накануне вместе с Мусей выбрали в подарок прекрасные запонки из черненого серебра. Хоть как-то сгладить Тёмины выходки.
– Надеюсь, ты без Петра Афанасьевича?
– Мама, успокойся! Петр заедет к Гуле за книгами и будет ждать меня дома.
Господи, после развода с Коломейцевым Наташа пятнадцать лет жила одна, никто ей не подходил, никто не нравился, хотя и Ася пыталась знакомить, и Мусины подруги. А в результате выбрала совершенно никчемного человека! Дарить цветы и красиво снимать шляпу не единственное, что требуется от мужчины. Всю жизнь проработал учителем в школе, даже до завуча не смог дорасти! Очень благородно оставить бывшей жене дом и все сбережения. А Мусина дочь в сорок лет должна уходить на съемную квартиру!
