Симон де Ла Мортьер попытался потянуть время. Но офицеры союзников успели увидеть, что неприятель город оставил, что его охраняет только несколько солдат. Союзники подтянули артиллерию и направили ее на ворота.
Симон де Ла Мортьер и командир национальных гвардейцев Делеке де Шанже отправились было перекусить, как раздалось два пушечных выстрела: так австрийцы для убедительности поддержали миссию очередного парламентера. Как уверял Бошан, австрийцы угрожали предать город грабежу, если он окажет сопротивление
[1412]. Симон де Ла Мортьер начал было рассуждать, что сдаст крепость только значительно превосходящим силам противника, но под давлением горожан решил все же капитулировать
[1413]. Переговоры, по свидетельству мэра Гюйо, были короткими: комендант и мэр просили разрешения вывести гарнизон из города, им ответили, что защитники будут считаться военнопленными, но офицеры сохранят свои шпаги и багаж, а унтер-офицеры и сержанты — свои вещи и ранцы. Обещалось, что будет оказано уважение к личности и собственности, сохранится французское правосудие, с французскими ранеными и больными будут обращаться гуманно. В местной гостинице в 5 вечера Симон де Ла Мортьер подписал капитуляцию, которая вечером была оглашена горожанам
[1414]. Во главе эскадрона легкой кавалерии и батальона полка Кленана с двумя пушками Гиулай в 6 вечера 17 января вступил в Лангр.
Шварценберг был изумлен и обрадован: «Центральная позиция, господствующая над всею Францией, взята без боя»
[1415]. Монтрол передает общее впечатление: при приближении армии союзников оставленные в городе солдаты поспешили побросать оружие и попрятаться в домах горожан, откуда их потом заставят выйти и сдаться. Он же приводит и пример французской самоотверженности и верности долгу: один из гвардейцев предпочел умереть, чем открыть дверь городских ворот и сдаться в плен: первые австрийцы не могли войти в город иначе, чем через его труп
[1416]. Монтролу вторит Минере: «Наступившая ночь добавила ужаса к положению города, загроможденного голодными и замерзшими войсками. У ворот города, через которые входили войска союзников, распростерся труп одного несчастного жандарма, убитого вопреки капитуляции, — грустный спектакль, предвестник того, что можно ожидать от военной оккупации»
[1417]. Союзники запросили из числа горожан трех человек, которые были бы заложниками, гарантирующими хорошее поведение остальных: заложников отправили на временное проживание в Великое герцогство Баденское
[1418].
Вечером 17 января в Лангр вступили 15 или 20 батальонов, которые разместились как могли. Клэр Оберив в статье «Дома Лангра и их гости» упоминает сцены «хаоса и паники, которые ознаменовали вторжение в город в полутьме зимним вечером 1814 г.»
[1419]. Делеке де Шанже писал о неудобствах и притеснениях, но никакого «хаоса» в его интерпретации событий нет. Оставивший свою службу бывший командир национальных гвардейцев лишь свидетельствует, что «полки авангарда выглядели очень плохо, я полагаю, большей частью это были хорваты и другие войска с турецкой границы». Делеке де Шанже радовался, что к нему на постой никто до поры до времени не встал. Правда к 10 вечера его предупредили о прибытии генерала с 11 солдатами и слугами, но ни генерал, ни свита так и не появились: возможно, они отправились далее на Шомон
[1420].
На следующий день, 18 января, в 10 утра в мэрии собрался городской совет, чтобы решить вопрос о реквизициях, которые предписал сделать австрийский комиссар
[1421]. Вдруг с площади, где было размещено на бивуак несколько тысяч человек, раздался дружный крик, который привел в ужас членов городского совета, подумавших, что это сигнал к грабежу. Командир национальных гвардейцев успокоил чиновников: «Если это крик радости, то это не опасно». А это как раз было мощное «Ура!» в честь прибытия очередного генерала
[1422].
20 января через Лангр продолжали идти войска союзников. 21 января здесь, в доме супрефекта Берто, князь Шварценберг установил свою штаб-квартиру. Гиулай квартировал в доме напротив — у месье Тевно. Сюда под конвоем привели мэра и под угрозой расправы потребовали предоставить карты местности
[1423]. Так как месье Берто бросил исполнять свои функции супрефекта, была создана специальная комиссия, а работа муниципалитета организована таким образом, чтобы каждый день трое его членов присутствовали в мэрии и помогали мэру
[1424].
