Тигель улыбнулся.
– Не стоит благодарности, сэр. Был рад помочь.
И он закрыл окно.
Разгадка
Technical Cygnet, 1:10, июль 1964 г.
Этот рассказ я совершенно не помню. Был период, очень давно, когда я фонтанировал идеями, концепциями и сырыми фрагментами диалогов, чтобы посмотреть, не вспыхнут ли они волшебным образом и не превратятся ли в приличный рассказ или роман. Те, из которых ничего не вышло, были безжалостно отправлены в битоприемник (если вы знакомы с этим термином, то, вероятно, провели возле компьютеров столько же лет, сколько и я). Должно быть, я написал «Разгадку» между делом, а потом упорхнул, чтобы попробовать что-то еще.
– Золото? Или в этот раз речь идет о бриллиантах?
Пайкрафт резко обернулся.
– Что за…
Инспектор шагнул через крошечный люк в кабину пилота и неопределенно махнул рукой назад.
– Там достаточно большой парашютный отсек. Однако мне пришлось выбросить твой парашют, так что в твоих же интересах внимательно следить за полетом.
Пайкрафт вернул на место рукоятку управления.
– Да я с тебя шкуру спущу, – пробормотал он. – Мало было унизительного обыска в Лемэе, так ты и на мой частный самолет пробрался!..
– Может, уже заткнешься? – ласково предложил инспектор. – Мы здесь вдвоем, так что нет нужды изображать из себя «возмущенного гражданина». Тебе эта роль не идет. – Он закурил сигарету, решив из осторожности воздержаться от того, чтобы предложить одну Пайкрафту. – Йохан Пайкрафт, я задерживаю вас…
– За что? Ты ничего не докажешь.
– …за контрабанду.
– Какую еще контрабанду?
Рука Пайкрафта медленно соскользнула с сиденья к маленькому бронзовому огнетушителю.
– Пока не знаю. Однако за последие три недели ты на этих потрепанных самолетиках совершил пятнадцать перелетов через горы, внезапно у тебя появилось много денег, и ты – известный контрабандист. И вот я спросил себя: «Густав, откуда у него столько денег?» И я ответил себе: «Густав, дорогой, он просто вернулся к своему обычному занятию, только и всего».
– В Лемэе ты ничего не нашел.
Пальцы Пайкрафта обхватили огнетушитель.
– Точно! Вероятно, ты протащил контрабанду в самолет после обыска. Поэтому, будь так добр, разверни машину и…
Он быстро отступил в сторону, когда тяжелый огнетушитель пролетел через весь салон. Самолет резко накренился. Пытаясь его выровнять, Пайкрафт ухватился рукой за центр приборной панели.
* * *
Высоко на склоне заснеженной горы две маленькие фигурки склонились над слабо горящим костром.
Инспектор еще раз взглянул на останки самолета.
– Хорошо полетали…
– Лучше бы разбились. Если нас не добьет холод, то съедят волки.
Несколько мгновений они молча смотрели на костер.
– Что ж, – проговорил инспектор. – Теперь, я думаю, ты можешь мне сказать… Что за контрабанду ты перегонял?
Пайкрафт печально посмотрел на него.
– Самолеты, – ответил он.
Картина
Technical Cygnet, 1:11, май 1965 г.
Ну ничего себе! Как давно это было! Я очень рад, что никогда не пытался продать этот рассказ, но это еще один случай, когда я играл со словами, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Авторы периодически этим занимаются.
Это было далеко не лучшее произведение искусства.
Художник изобразил небо не тем цветом и, видимо, в попытке скрыть свою ошибку понаделал пятен. Перспектива, если можно так выразиться, была искажена. А подобную растительность не увидишь даже в самом жутком кошмаре. Словом, картина представляла собой некий сюрреалистический адский пейзаж.
Даже рама выглядела так, будто вот-вот развалится.
Тем не менее Джон повесил ее на одну из обитых войлоком стен своей камеры. Какой бы странной и страшной ни была картина, но все-таки она олицетворяла хоть какую-то связь с внешним миром; хоть какое-то напоминание о том, что существуют и другие вещи, кроме еды, сна и нерегулярных визитов врачей. Иногда эти врачи смотрели на него сквозь смотровые отверстия обитой войлоком двери и качали головами.
– Такое не лечится, – говорил один.
– Если только мы не отберем у него эту… картину, – отвечал другой.
– Это его убьет.
– Он убьет себя сам, если мы это не сделаем. Ты же знаешь, что именно она стала причиной его… его…
– …безумия.
– По-другому и не скажешь. Теперь эта картина – основа его мира. Думаю, она – единственное, в чем он не сомневается. Вчера он сказал, что на картине изображен единственный правильный мир и что мы живем в фальшивом. С таким упрямством ничего нельзя поделать.
– Значит, если он лишится картины, то либо вылечится, либо… умрет?
– Да. Скажу ему об этом завтра, когда приду на осмотр. Возможно, шок от потери придуманного мира его излечит.
Впрочем, излечение представлялось сомнительным. Джон все так же сидел в углу камеры, сгорбившись и задумчиво глядя на картину. Со стороны казалось, что он пытается что-то вспомнить…
Тихие шаги в коридоре заставили его вздрогнуть. Время вышло: они пришли забирать его картину! Он сделал последнее огромное, отчаянное усилие…
И камера сделалась пустой.
Они так и не узнали, куда он делся и как ему удалось сбежать. Девять дней тайна будоражила умы, но со временем забылась.
Врач сохранил картину, повесив ее в своем рабочем кабинете. Он понимал, что подозрение его абсурдно, но никак не мог от него избавиться.
Иногда он разглядывает картину всеми тремя глазами, а потом переводит взгляд за окно – на зеленое солнце, висящее над горизонтом. Он надеется, что ошибся.
Ибо как можно выжить в мире с коричневой землей, зелеными листьями и голубым небом, на котором висит одно-единственное солнце?
Принц и куропатка
«Детский цикл» Дядюшки Джима, еженедельная газета Bucks Free Press, 6, 13, 20 декабря 1968 г.
«Детский цикл», опубликованный под псевдонимом «Дядюшка Джим», представлял собой серию из семидесяти с лишним рассказов, написанных в период с 1965 по 1973 г. В настоящий сборник включены два рассказа цикла: «Принц и куропатка», а также «Ринсмангл, гном с Ровной Пустоши».
Давным-давно (так начинаются все сказки) жил-был юный принц – правитель Страны Солнца. Это была славная страна – полная долгих дней под голубым небом. Почти все в ней было либо желтым, либо золотым.
Дома здесь строили из песчаника и крыли золотой черепицей. Желтые нарциссы и лютики обрамляли поля спелой кукурузы, и золота под землей было так много, что им мостили улицы.
