Смеркалось. Бондарь обходил оставшихся в живых бойцов, подбадривая их, как мог. В Волгограде у него осталась жена и двое сыновей. Со щемящим сердцем он представлял на месте усталых израненных солдат своих Валеру и Сашу.
Небо затягивалось тучами, подул холодный зимний ветер. В сердце копошилась тревога, комбат думал о том, что «чехи» вряд ли упустят возможность уничтожить ночью остатки батальона. Темноту ночи то и дело освещали вспышки ракет, редкие выстрелы нарушали тишину ночи. Ближе к утру дозорные заметили перебегающие тени. Робкую тишину вспороли очереди пулемётов и автоматов, гулко забухали взрывы гранат. Поняв, что их обнаружили, «чехи» завыли: «Алла акбар». Ночная атака была отбита. Всю оставшуюся ночь никто не сомкнул глаз. Бойцы набивали патронами магазины, курили, готовились подороже продать свои жизни.
К Бондарю подошёл прапорщик Мишин. Они были ровесники. В Волгограде их семьи жили в одном доме и Мишин позволял себе без свидетелей обращаться на ты:
– Саня! – сказал он, кусая губы – ты не подумай чего плохого, но я тут письмо написал семье. В общем, если что случится, то передай его моей Наталье. Он помолчал:
– Ну и вообще, не забудь детей, проследи, чтобы людьми выросли, сам знаешь, что в таких случаях делается.
Его рыжие усы печально смотрели вниз. У комбата не хватило духа произнести какие-то дежурные, ободряющие слова – люди на войне стараются избегать пафоса.
Предчувствие у меня нехорошее, Саня, чувствую, что убьют скоро, не выбраться мне отсюда. Бондарь обнял его за плечи:
– Не сомневайся, если что случится, ни тебя, ни семью не оставим. Только вот кажется, что крышка будет всем.
Перед рассветом к вокзалу пробились танки и БТРы 8-го корпуса. Пока они из пушек расстреливали близлежащие пятиэтажки, солдаты грузили на машины раненых. Мишин с несколькими солдатами остался на броне. Пуля снайпера попала ему в голову, когда колонна под прикрытием танков выходила из города.
Возвращение
Осень 1943 года в Чечено-Ингушетии выдалась удивительно хлебородной. Зерном были завалены все склады и амбары. Чечено-Ингушская республика перевыполнила план по хлебосдаче. Подводы с зерном безостановочно шли на хлебоприемные пункты, на которых висели транспаранты «Всё для фронта, всё для победы», «Чечено-Ингушский хлеб – фронту».
У старого Исы был праздник, внуку Магомету после госпиталя дали отпуск. Он ещё не поправился после ранения, но ходил по селу, молодцевато выпятив грудь, на которой горделиво позванивали медали.
Заканчивалась зима, наступил февраль. Советские войска громили немецкую армию, и был уже виден конец войны. Магомет окончательно поправился и вернулся на передовую. К Исе часто забегала соседка Айшат, интересовалась, нет ли писем от Магомета. Он воевал где-то в Пруссии, писал не часто. Из последнего письма старик знал, что внук получил орден, в разведке захватил какого-то важного «языка» – полковника или даже генерала.
Ходили тревожные слухи, что Гитлер со дня на день должен сбросить десант на Чечено-Ингушетию. В канун праздника, дня Красной армии, ночью, в селе начали мычать буйволы и коровы. Старик забеспокоился, сердце чуяло беду.
23 февраля, утром, село окружили солдаты. К сельсовету подъехали несколько крытых брезентом студебеккеров. Всех жителей собрали на площади, капитан НКВД, руководивший операцией, зачитал приказ – чеченцы и ингуши объявлялись врагами народа и подлежали высылке в Казахстан.
После того, как приказ был зачитан, офицер предупредил о том, что на сборы даётся три часа. Все, кто попытается скрыться, будет расстрелян на месте. С собой разрешалось брать только необходимые вещи.
Людей загоняли в машины. Женщины плакали, ревела скотина, выли собаки. В освобождающиеся дома заселялись осетины, забирали себе вещи, скарб, скотину.
Теперь уже бесправных людей, изгоев, везли на станцию. Штыками и прикладами их загоняли в вагоны-товарняки, предназначенные для перевозки скота. Наглухо задраили двери, поставили часовых, приказав, в случае попытки побега, стрелять без предупреждения.
Составы пошли в казахстанские степи. В дороге не кормили, питались тем, что успели взять из дома. Старики, женщины, дети и немногие из мужчин ехали вместе. Самые слабые были не в силах выдержать изнурительной дороги и умирали от болезней. Горянки, не смеющие в присутствии чужого мужчины даже открыть лицо, не могли на глазах у всех ходить в туалет. Были случаи, когда женщины умирали от разрыва мочевого пузыря.
Местная знать, партийные работники, сотрудники НКВД тоже ехали в этих составах, но только в купейных вагонах. Особого распоряжения в отношении них ещё не было.
В то же самое время спецгруппы НКВД вывозили людей из горных селений. Там, где не могли пройти грузовики, людей выводили пешком. В селе Хайбах, больных и стариков, которые не могли идти сами, закрыли в сарае и сожгли.
Чеченцев и ингушей, находящихся в армии, также разоружали, отправляли в Казахстан под конвоем. Не избежал общей участи и Магомет. Его вызвали в штаб, приказали снять погоны и сдать ордена. Только через несколько месяцев Магомету удалось, с разрешения коменданта, перебраться на жительство в соседнее село, где жил его отец.
Через некоторое время вышел дополнительный указ правительства. Сосланным запрещалось работать на руководящих должностях, а также инженерами, преподавателями, бригадирами. Первый год люди жили в землянках, снимали углы в домах местных жителей.
Постепенно жизнь налаживалась, высланные обустраивались на новом месте. Чтобы прокормить свои семьи приходилось много работать, кое-кто подворовывал в колхозе зерно, сено.
Жизнь и судьба высланных людей были в руках военного коменданта. За самовольное оставление работы или побег из места ссылки грозил трибунал и двадцать лет лагерей.
Старый Иса умер, его похоронили на местном мусульманском кладбище. Магомет взял в жёны Айшат, у них родилось двое детей. Построили камышовую мазанку, перебрались в неё из землянки.
Магомету часто снился родительский дом, речка, куда в детстве бегал купаться, старая мельница, на которой отец молол муку.
Его дети, родившиеся в степи, среди безбрежных зарослей ковыля, часто спрашивали:
– Папа, что такое, Кавказ?
Мечтательно улыбаясь, Магомет отвечал:
– Кавказ – это счастливый сон. Когда я закрываю глаза, мне кажется, что рядом родные горы с белыми шапками на вершинах… Горы дрожат в утреннем мареве, и я кажусь себе сильным, потому что за меня мои горы. Они не предадут и не обманут.
Наконец, в 1957 году, чеченцам и ингушам разрешили вернуться в места прежнего проживания. Магомет и Айшат собрали скарб и сразу же стали собираться. После высылки в их домах поселились осетинские семьи. Многие из них, после возвращения прежних хозяев, оставили дома и уехали из села.
В доме, когда-то принадлежавшем старому Исе, жила семья Бетиевых. Глава семьи Казбек Бетиев работал бригадиром и уезжать не хотел.
