Глубокий аспект кэмпбелловской концепции науки состоит в том, что он видит соотнесенность законов и теорий. Не только теории предлагаются для объяснения законов, но и сами законы не могут быть признаны таковыми, если они не объяснены в рамках теории:
Получив наши законы, мы хотим объяснить их теориями; и мы снова отказываемся рассматривать любые высказывания, не вмещающиеся в наши теории, как бы они ни напоминали по своей структуре те, которые мы принимаем в качестве законов, форма которых диктуется в основном принятыми идеями о том, чем должна быть теория (p. 98).
Этот взгляд предлагает очень естественное решение упомянутой нами выше проблемы, которая бросила вызов всем попыткам решить ее с помощью только логических и лингвистических средств, а именно проблемы различения законоподобного высказывания от высказывания, выражающего простое «фактическое единообразие» случайного характера. «Контрфактические условные предложения» не могут этого сделать, а возможность ввести высказывание в теорию, объясняющую это, может, поскольку говорит нам, почему имеет место «единообразие ассоциации», устраняя таким образом подозрение, что это всего лишь дело случая.
Переходя затем к тому, как теории объясняют законы, Кэмпбелл открыто указывает, что это делается с помощью средств формулирования гипотез. Согласно ему гипотезы характеризуются тем, что содержат некоторые «идеи», специфические для теории (они довольно хорошо соответствуют тому, что потом было названо «теоретическими понятиями»), и «словарь» (предвосхищая карнаповское понятия «правил соответствия»), соотносящий эти идеи с «понятиями» (довольно хорошо соответствующими позднейшим «наблюдательным понятиям»), входящими в формулировки законов. «Говорят, что теория, – пишет он, – объясняет некоторые законы, если эти законы следуют из высказываний о гипотетических идеях» (p. 123)
[382].
Рассматривая столь ясные и вполне оправданные различения, можно почувствовать себя шокированным словами Поппера:
В любой гипотетической дедуктивной системе сами эти менее универсальные высказывания являются тем не менее строго универсальными в принятом нами смысле этого гермина. Таким образом, они также должны иметь характер гипотез – этот факт часто не учитывали при анализе универсальных высказываний более низкого уровня. (Popper 1959, p. 75 [Рус. пер.: Поппер 1983, с. 102; 2005, с. 69]).
То, что здесь названо «универсальными высказываниями низкого уровня», это практически «эмпирические законы», как можно видеть из следующего высказывания, в котором говорится, что «фальсифицирующая гипотеза может быть очень низкого уровня универсальности (она может быть получена в результате обобщения индивидуальных характеристик результатов некоторого наблюдения)». Мысль Поппера здесь находится целиком в рамках Дедуктивной Модели. Он считает такое высказывание, как «это медь», «универсальным высказывание низкого уровня», поскольку то, что нечто является медью, предполагает наличие некоторых законов. Однако вся эта линия попперовских рассуждений есть неудачная попытка дискредитировать верификационизм, поскольку она в такой же степени дискредитирует и фальсификационизм. Удивительно то, что Поппер рассматривает здесь непризнание гипотетического характера попыток выражения эмпирических законов чем-то «упускаемым из виду», в то время, как он сам упускает из виду (а может быть, просто игнорирует), что в философской традиции существуют разнообразные аргументы против смешения гипотез и законов. Невольно возникает вопрос – куда могло деваться это важное различие (поскольку не только Поппер, но и вся логико-эмпирицистская философия науки обычно пренебрегала им, даже в тех случаях, когда сохранялся термин «закон»
[383].
Ответ на этот вопрос заключается, по-видимому, в наложении друг на друга, а затем и в смешении, двух разных значений, обычно связываемых с представлением о чем-то гипотетическом. В одном смысле, когда мы говорим, что нечто является гипотетическим, мы имеем в виду, что это не несомненно, ссылаясь тем самым на эпистемическую черту, относящуюся к нашему знанию некоторого положения дел. В другом смысле мы говорим, что некоторое высказывание – гипотетическое, когда оно принимается или предполагается как гипотеза в некоторой аргументации, и тогда мы ссылаемся на некоторую логическую черту или функцию высказывания, независимую от того, несомненно оно или нет, истинно или ложно. В стандартных описаниях экспериментального метода термин «гипотеза» часто упоминается в первом смысле, т. е. в смысле «рабочей гипотезы», догадки о некотором положении дел, и это самое высказывание возводится в статус закона, когда (благодаря положительному результату экспериментальной проверки) мы приходим к выводу, что неуверенность в нем устранена.
Отметим две вещи. Первая: эта «гипотеза» не использовалась для объяснения чего-либо и тем более не предлагалась с этой целью (почти смешно утверждать, что «все вороны черные» (в конъюнкции с «это ворон») может объяснить, почему данный ворон черный; и еще смешнее говорить, что мы получили это обобщение для того, чтобы объяснить, почему этот конкретный ворон черный). Вторая: подлинная гипотеза в логическом смысле не меняет своей роли вследствие изменения ее эпистемического статуса (если некоторое предложение принято как гипотеза для доказательства какой-то теоремы, оно продолжает быть гипотезой для этой теоремы, даже если бы мы установили, что оно имеет очень высокую степень уверенности в рамках той математической теории, которой оно принадлежит. Следовательно, рабочая гипотеза, ставшая законом, вовсе не гипотеза в логическом смысле (мы можем выразить это более точным термином «посылка»).
Ход Поппера, полностью соответствующий духу его фаллибилизма, состоит в том, чтобы исключить из науки всякую возможную положительную уверенность, включая ту, что по традиции приписывалась эмпирическим законам, и это можно выразить, сказав, что эти законы в конечном счете обречены навсегда оставаться на стадии «гипотез» (т. е. недостоверных высказываний). Но как можно обосновать этот тезис? Отрицая, что всеобщее высказывание может считаться истинным на основании большого числа позитивных подтверждений, поскольку логически достоверного вывода от частного к всеобщему не бывает. Это верно, но это предполагает, что единственный способ установить истинность – это логический дедуктивный вывод из истинных высказываний (за исключением случая «протокольных высказываний»), и в этом-то и состоит хорошо известная априористическая оппозиция Поппера индукции.
