Девочка слезла с печки, подняла с пола голубое пальто и вышла в холодные сенцы. Оттуда вывалилась на терраску, молча, не спрашивая – кто пришел, отодвинула с двери задвижку. Кузя, заливаясь грозным лаем, влетел первым.
– Я за Васей, – сказал мужчина в черной дутой куртке, которого Кузя не пускал на порог.
– Хорошо, – ответила Тоня. – Кузя, фу! Замолчи, Кузя…
Кузя нехотя пропустил посетителя, но шмыгнул в дом вслед за ним. Вроде как – если что, я буду следить за гостем и не дам вас в обиду.
– Вася! – позвала Тоня, подходя к печке. – Вася, это к тебе!
Васька спрыгнул на пол.
– Прохор… – произнес он.
– Собирайся, – сказал Прохор и сердито заговорил по-цыгански.
Но и без перевода все было понятно. Ваську искали родители.
Подгоняемый Прохором, Вася поднял с пола дубленку, влез в один рукав и подошел к своим мокрым ботинкам, от которых на пол натекли аккуратные лужицы.
– Я приду, как только вырвусь, – сказал он. И бросился к Тоне: – Нет, телефон! Номер-то свой ты так и не сказала!
Тоня продиктовала номер, Васька вбил его в память своего мобильного телефона, который успел два раза пискнуть, сообщая, что разряжается. Прохор нетерпеливо потянул его за рукав.
Васька двинулся к двери, обернулся и с такой тоской посмотрел на Тоню, что девочка, едва дверь за ним захлопнулась, зарыдала в голос. Она не слышала, как облаял незваного гостя выскочивший на улицу Кузя, как продолжал он гнать грозным лаем машину, которая под горкой зарычала мотором и покатила по дороге. Ее рыданий ничего не могло остановить.
Она плакала, когда ходила за дровами и топила печку, готовила суп и пекла блины, которые комкались и не хотели отрываться от сковородки. Маша, сжавшись в уголке дивана, весь день и вечер сидела тихо и всхлипывала. До того самого момента, пока на Тонин телефон не пришло сообщение: «Все нормально! Не скучайте. Скоро буду! Вася». Услышав то, что прочитала ей сестра, Маша засмеялась, запрыгала и даже включила телевизор. А Тоня, слезы у которой текли ручьем, долго-долго набирала на телефоне ответ. И улеглась спать. Звуки вечернего сериала, жизнерадостные вопли рекламы, музыка – ничто не отвлекало ее от мыслей о Ваське. Тоня улеглась спать. И Васька ей снился.
А уже утром оказалась в школе. В ожидании и напряжении она просидела все уроки. Васька в школе не появился, конечно, – раз его выгнали. Но, может, он к концу занятий бы подошел – чтобы с ней встретиться?.. Нет, не было его.
Тоня медленно проехалась на лыжах мимо дома Константиновых: ворота закрыты, но в окнах свет горит. Что же там у них происходит? Что делают с Васькой? Ругают? Простили?..
Она остановилась напротив дома, вытащила телефон и набрала текст сообщения: «Вася, как ты? Ругали тебя?» и много хороших слов. Подтверждение о доставке пришло. А ответа не было. Тоня приехала домой, положила телефон на буфет – только там он нашел сеть, которая сразу за Беклемищевым оборвалась. Раздался звонок – это была мама. И впервые за все время Тоня не так сильно ей обрадовалась… У мамы было все хорошо. То есть почти хорошо. Но по сравнению с Тоней – просто прекрасно…
Вечер прошел в ожидании ответа. Девочка ничего не могла делать, сидела за столом и гипнотизировала телефон. Сообщение пришло как раз тогда, когда Тоня на минутку прервала сеанс гипноза – вышла на улицу вынести Кузеньке миску с едой.
– Тоня, Тоня, на телефон «смс» пришло! – крикнула Маша, когда Тоня вошла в кухню.
«Больше мы встречаться не будем. Не звони. Забудь меня. В. Константинов». Вот что там было написано. Потрясенная Тоня даже плакать не могла. Телефон выпал из ее руки и закачался на проводе – потому что заряжался из розетки.
Даже если Ваську заставили это набрать – как он смог написать такие слова?.. Значит, думала Тоня, такие обстоятельства. Значит, так надо – раз смог. Значит, надо…
Словно в тумане она жила один день, второй. Ни о какой школе, ни о чем она думать не могла. На автомате ходила за водой, готовила, ела, даже наколола дров и почистила в закуте для курочек. Машенька таскалась за ней по пятам и старалась развеселить ее чем-нибудь, помогала с необыкновенным рвением – чего раньше за своенравной малышкой не замечалось.
Прохор, который, решив помочь своим несчастным родственникам, приехавшим из Рязани и не заставшим в доме даже намека на то, что блудный сын вернулся туда, сел в машину и домчал до Ласточек. Ведь только он знал, где живет Тоня, он подвозил когда-то к ее дому Ваську – автора деревянного письма. И действительно – племянник обнаружился там. Прохор привез его в Беклемищево. И Васька получил по полной программе. Плачущая мать лупила его всем, что попадалось под руку, ругала-ругала-ругала, хватала младенца Мишу и трясла им у Васьки перед носом – дескать, о родителях не переживаешь, так о брате маленьком подумал бы!.. Отец был суров и краток.
Васька в трусах и футболке сидел за печкой, когда телефон, с которого он отправил сообщение Тоне, пискнул, уведомив, что получен ответ. И едва Васька успел его прочитать, как мать бросилась к нему и выхватила средство мобильной связи.
– Все, никаких писем!
И просить было бесполезно.
Так Вася Константинов стал жить, как в тюрьме. Из вещей у него были все те же трусы, футболка, носки и тапки. Дом был наполнен цыганами – за Васькой и Прохор со взрослыми ребятами следили, и бабок разных позвали. Вот они в доме и крутились – под предлогом того, что Варваре, Васькиной матери, с младенцем заниматься помогают. Они-то и немножко «помогли» Ваське, который уже придумал некоторый план.
«Мне стыдно без штанов перед женщинами!» – заявил он матери. И ему были выданы самые старые брюки от спортивного костюма.
А Прохор решил «помочь» лучше. Он взял у Варвары Васькин телефон и, покопавшись в адресной книге, нашел номер злополучной подружки. Он-то и отправил от Васькиного имени сообщение с просьбой больше не тревожить его, Ваську…
Единственное, что можно было Ваське – накинув дубленку, в тапочках выбегать на улицу в туалет. Так что однажды утром, когда бабки особенно звонко квохтали над младенцем, а отец, Прохор и молодые мужчины куда-то отправились ненадолго, Васька попросился у матери в туалет, накинул дубленку и, прихватив самые большие на вид валяные бурки «прощай, молодость!» одной из старух, выскользнул на улицу. Там он переобулся в эти трофейные бурки, оглянулся на окна – и дал деру.
Ох, и быстро же он несся вдоль села, ох и мчался же по полю и лесу! Еще мороз, как нарочно, усилился, красное солнце ехидно улыбалось ему румяными подмороженными щеками, а Васька летел вперед, и ему – в болоньевых штанцах и шубейке на тонкую футболку было даже жарко! Бурки оказались маловаты, жали ноги – но это было лучше, чем в тапочках.
Когда он забарабанил в дверь, Тоня открыла сразу – как будто специально ждала на пороге…
Тоня плакала, и Вася плакал, забыв, что он серьезный парень. Он обнимал Тоню, гладил по голове Машу, которая заходила то справа, то слева, с визгом напрыгивал на всех Кузя.
