— Даже когда я буду старая и вся в морщинах?
— Даже тогда.
Он только что пообещал мне дружбу на всю жизнь. Он обещал мне свою верность — подтверждение его имени. Я теперь всегда могу рассчитывать на его помощь. Разве это не то же самое, что и любовь? Разве это не стоит всех сезонов за всю жизнь? Каждые несколько недель он приходил ко мне и оставался на ночь или две. И каждый раз я надеялась на новый контракт. Я не подталкивала других клиентов к покровительству, чтобы оставаться доступной для него. Наконец я мягко упрекнула его:
— Вместо того чтобы изредка проводить со мной ночи, когда я не занята, почему бы не оформить контракт, чтобы ты мог звать меня, когда пожелаешь?
— Вайолет, любимая, я много раз тебе говорил, что ты знаешь меня лучше, чем кто-либо. Ты видишь мою суть. Когда я с тобой, я чувствую старую тоску, живительную силу, но если я не буду сопротивляться тебе — я снова почувствую пустоту и не смогу упорнее работать. И потом, я начну ощущать движение времени, и ко мне придет ужас осознания того, что я упускаю что-то важное, не нахожу лучшей цели в жизни и не смогу найти ее уже до самой смерти. Я буду чувствовать, как проносятся дни, как- неумолимо приближается конец жизненного пути. Мне не нужно больше объяснять: ты понимаешь меня лучше, чем я сам себя понимаю.
— Я поняла только то, что все сказанное тобой — не больше, чем испорченный собакой воздух. Если бы я знала тебя так же хорошо, как ты думаешь, я бы убедила тебя поступить так, как я хочу.
Он рассмеялся.
На каждый мой вопрос он давал ответ лучше, чем я ожидала, но не отвечал на главное, лишая меня надежды. Он принес мне клятву верности на всю жизнь, но не хотел насыщаться мной — и оставался далеко. Почему он думает, что я способна кого-то насытить? Возможно, у меня это просто не получится? А как насчет моих желаний? Я чувствовала себя так, будто бегу по лабиринту, пытаясь догнать что-то ускользающее и очень важное для меня. Мне казалось, что я вот-вот настигну его, но оно в очередной раз исчезало, оставляя меня в полной растерянности. Мне нужно было решить, что делать дальше, куда двигаться и как выбраться из этого запутанного места. Если я перестану бежать и останусь на месте, мне придется принять тот факт, что, кроме того, что я имею сейчас, ничего не будет. Но тогда я больше не потеряюсь — ведь мне некуда будет идти.
Время шло, и я поняла, что то неизвестное, за чем я гналась, — это счастливая версия меня, которую изгнали мои страхи и недовольство. Я оставила в прошлом свои стремления и продолжала жить с более ясным умом и незатуманенным зрением, готовая взять то, что будет мне доступно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПОЮЩИЙ ВОРОБЕЙ
Шанхай, март 1918 года
Вайолет
Миновал китайский Новый год, и Волшебная Горлянка стала сокрушаться, что я снова не вошла в число десяти первых красавиц Шанхая. Как она сказала, я не удостоилась полезного упоминания в бульварной прессе, носила одежду не того цвета, не обзавелась более влиятельными клиентами.
— Ты думаешь, что эти девушки в десятке — намного красивее и талантливее? Совсем нет! Просто они не лежат, бесцельно щелкая арбузные семечки, и не считают, что популярность всегда будет только расти и никогда не упадет.
Выбор десяти красавиц Шанхая был сплошным обманом, но Волшебная Горлянка отказывалась это признать. Это были куртизанки, работающие на бордели Зеленой банды, и голоса самих членов банды в десятки раз превосходили голоса других клиентов.
— Даже если бы результаты конкурса не были сфабрикованы, — сказала я, — мне уже двадцать. Я сорванный персик, во мне нет свежести и увлекательной новизны. И то, что я «евразийский цветок», тоже больше не преимущество.
Она пренебрежительно фыркнула:
— Если ты уже сейчас так думаешь, тогда тебе лучше позаботиться о том, как привлечь больше внимания, или закончишь карьеру наставницей такой же неблагодарной девчонки, как ты.
Мир цветов сейчас наполнили евразийские побеги: наполовину американки, наполовину немки, наполовину француженки — едва ли не подавляющая часть из сотни вариаций. И еще больше их работало во второсортных домах и в опиумных борделях. В первоклассные дома всё еще не принимали переселенцев — как временных, так и тех, кто приехал в поисках новых возможностей и намеревался тут обосноваться. Они наполняли Шанхай бездонной алчностью. Японцы подминали под себя все больше китайских предприятий, зданий и домов. Они владели мелкими лавками и крупными магазинами. У их гейш был более высокий статус, чем у куртизанок высшего класса, хотя они могли предложить гостям только музыку, похожую на стук дождевых капель, и никакого секса. Почему они были так популярны? Если бы наши цветы предлагали только музыку, они в итоге отбивали бы ее на медной чашке для подаяний.
На прошлой неделе мы с удивлением узнали, что три лучших цветочных дома стали привечать у себя иностранцев. В «Тайный нефритовый путь» тоже каждый вечер приходили иностранцы, но их не пускали в цветочную половину дома, за исключением случаев, когда их приглашал клиент-китаец. И даже тогда им можно было только смотреть на куртизанок, но не прикасаться к ним. Ходили слухи, что западные клиенты, посещающие первоклассные дома, не следуют общепринятым правилам и обычаям. У них не хватает терпения, чтобы месяц ухаживать за красавицей. Они не соперничают с другими мужчинами. Они флиртуют, играют в игры, пьют, едят и слушают песни куртизанок. Самых напористых и щедрых приглашают в будуар в ту же ночь. По нашему мнению, эти первоклассные цветочные дома упали ниже стандартов второсортных домов. С другой стороны, западные клиенты оставляли куртизанкам роскошные подарки, обычно в серебряных долларах. Цветочные дома за последние годы стали менее прибыльными. Неудивительно, что они решили делать послабления в правилах. Драгоценности, которые дарят куртизанкам китайские клиенты, скорее всего, стоят больше, чем эти доллары, но когда куртизанки продают их ювелиру или сдают в ломбард, они получают за них гораздо меньшую цену, к тому же в китайских юанях. Многие волновались, что при малейшем столкновении между военачальниками и республиканцами курс юаня упадет, но говорить такое вслух было непатриотично.
Что станет с нашим домом? Что еще можем мы предложить, если откажемся привечать иностранцев? В Шанхае насчитывалось свыше пятнадцати сотен первоклассных домов, и большинство из них были лучше обставлены: мебель там была новее, предлагалось больше карточных игр, в каждой комнате были радио и патефон, а также там имелись современные туалеты, где грязная вода смывалась, если потянуть за цепочку. Мадам Ли сказала, что не может себе позволить менять мебель и предметы интерьера при каждом модном поветрии.
В более мелких домах и уличных борделях существовал поражающий воображение выбор самых извращенных видов секса. Не осталось ничего запретного. Некоторые проститутки были вдовами аристократов, позволившими мужчинам, как они сами говорили, «стряхнуть с себя позолоту». Были и замужние женщины, которые называли себя «полуоткрытыми»: они привечали клиентов с утра до послеполуденного часа, пока их мужья находились на работе. Одна пожилая женщина утверждала, что когда-то была знаменитой певицей. Она украсила свою комнату плакатами тех дней, когда была на вершине славы. Мы не верили, что она та самая знаменитая певица, которой мы когда-то восхищались. Но когда мы пришли ее навестить, оказалось, что это действительно она. Для европейцев имелись девушки-полукровки, которые называли себя дочерями послов, и бледнокожие девушки, которые представлялись потомками миссионеров, многочисленные пары девственниц-близнецов и прекрасные куртизанки, которые на поверку оказывались прекрасными юношами. Но их фальшивый облик неизменно привлекал иностранцев, которые были слишком невнимательны, чтобы понять, что их обманули, или слишком стыдились происшедшего, чтобы в нем признаться. И эти иностранцы, как мы думали, могут войти и в наши двери.
