У нас больше не было оживленных разговоров. В такой глуши нечего обсуждать. Все события Лунного Пруда сводились к мелким ссорам между соседями и вспышкам заболеваний. Если бы Шанхай сгорел дотла, мы не скоро бы об этом узнали. Но когда-то Вековечный говорил, что восхищается моим умом и знаниями, которые я почерпнула у окружения моей матери, состоящего из деловых мужчин. Хотя и это была его очередная ложь, однако я все- таки решила, что стоит побуждать его чаще со мной разговаривать. Я могла бы признаваться ему в своих вымышленных тайнах, чтобы создать у него впечатление, что у меня нет от него секретов. Тогда он будет больше мне доверять. Он, возможно, поговорит со мной о моих откровениях, даст совет, а я буду вести себя так, будто очень ему благодарна, и подарю ему наслаждение большее, чем могут дать остальные. И во время этих минут омерзительной интимности я стану жаловаться на его долгие отлучки. Я буду спрашивать его, когда он вернется и принесет мне в подарок конфеты или отрез ткани. В такие мгновения он может случайно дать мне хотя бы крохи полезных сведений.
Я сделаю все, чтобы сбежать отсюда.
Когда он вернулся из своей очередной поездки, я приготовила у себя в комнате чай и закуски, чтобы он сразу пришел ко мне. Он жадно ел, а я сделала ему свое первое лживое признание: я сказала, что ужасно по нему скучала и волновалась, что он уже не любит меня так крепко, как когда-то. За время его отсутствия я перечитала те стихи, что он когда-то посвятил мне, — это нужно было для того, чтобы оживить мои чувства к нему. Я нашла эти стихи очень возбуждающими, хоть он и не планировал их такими делать. Я сказала ему, что, когда их читала, вспоминала, что он декламировал их, перед тем как лечь со мной в постель и порадовать меня другими «поэтическими» удовольствиями.
— Мастерство в постели и в стихосложении неразрывно связаны, — заверила я. — Ты был вершиной горы, а я — прудом, отражающим ее величие в своей водной глади, по которой проходила рябь удовольствия. Когда я в одиночестве читала твои стихи, я не могла удержаться от того, чтобы не представить себе твою могучую вершину.
Он был счастлив услышать мое признание. Его любовь к себе была настолько велика, что он поверил в мою нелепую выдумку. Он вытер с губ крошки и исполнил мои притворные желания: прочел стихотворение о пьяном отшельнике, вонзая в меня свой жезл.
После этого, когда мы лежали лицом друг к другу, я сделала ему следующее признание: я так сильно его желала, что беспокоилась, что он во время своих отлучек уходит к другой женщине. Я знаю, что не должна подвергать сомнению его верность. Но это собственнические мысли охваченной страстью женщины, которая уже вынуждена делить его с двумя другими женами. Как и ожидалось, он нежно заверил меня, что не встречается с другими женщинами. Я была его любимой женой, императрицей северного крыла.
— Но почему мы должны расставаться на такой долгий срок? — спросила я страдальческим голосом. — Прошу тебя, возьми меня с собой. Если я пойду с тобой, мы сможем по дороге заниматься любовью там, где ты захочешь. Помнишь, как мы ходили на твое живописное место?
Он мягко ответил, что это невозможно. Он будет занят делами, которые требуют от него полной отдачи, а мое соблазнительное тело будет его отвлекать.
Я притворилась скромной и игривой:
— Что же требует больше твоего внимания, чем я?
Он внезапно стал грубым:
— Не спрашивай меня о моих делах! Они тебя не касаются!
Понимая, что сильно рискую, пытаясь получить от него слишком много информации, я притворилось испугавшейся, что разозлила его, и взмолилась о прощении. Отвернувшись, я закрыла лицо руками, будто бы для того, чтобы скрыть слезы. Через некоторое время я робко спросила:
— Не будет ли слишком дерзко с моей стороны попросить тебя еще почитать мне стихи, которые поддержат меня в твое отсутствие? Больше всего мне нравятся стихи про отшельника. Возможно, ты поразишься этому, но я представляю тебя отшельником, а себя — твоим гротом.
Он с готовностью согласился на это и сразу прочел мне стихотворение, которое оказалось вариацией того, что я уже слышала.
— Ты представляешь в своем воображении грот, когда пишешь стихи? Хочешь ли ты посещать его чаще, чем мой грот? — я медленно развела ноги.
— Твой лучше, — он взгромоздился на меня.
— Видел ли ты в реальности грот, похожий на тот, что в стихотворениях?
Он пристально на меня посмотрел.
— Почему ты сегодня задаешь столько вопросов? — Вековечный откатился от меня и приказал налить ему чай.
Я извинилась и сказала, что просто хотела бы, чтобы у нас не было друг от друга секретов, как он когда-то говорил. Я не пыталась быть назойливой. Я накинула на себя халат, но он велел снять его. Во время работы в цветочном доме я перестала стесняться своей наготы. Но сейчас я чувствовала себя уязвимой, будто он мог увидеть, лгу я ему или говорю правду. Будучи куртизанкой, я научилась понимать, что думают мужчины и чего они хотят, по их движениям и напряжению мускулов. Я постаралась расслабить мышцы своего тела. Он сел на кровать и наблюдал за тем, как я наливаю чай. Он надкусил булочку и скривился. Потом приложил ее к моим губам.
— Тебе не кажется, что она черствая? — спросил он.
Не успела я ответить, как он запихнул булочку мне в рот. Я отвернулась и прикрыла губы рукой, прожевывая ее. Потом кивнула. Булочка действительно казалась резиновой. Проглотив ее остатки, я попыталась сделать еще одно признание, сказав, что хочу от него ребенка.
— Конечно, хочешь, — ответил он и запихнул мне в рот еще одну булочку, на этот раз более грубо. — Эта тоже черствая?
Я кивнула. Он что-то задумал. Мне нужно было польстить ему, привести в лучшее расположение духа.
— Тогда выплюнь ее, — сказал он.
Я была рада, что не придется ее доедать. Он надавил мне на плечи и приказал встать на колени. Как только я опустилась, он запихнул мне в рот свой член.
С нарастающим возбуждением он прокричал:
— Открывай шире, дешевая шлюха!
Я отпрянула от него.
— Как ты можешь меня так называть? — воскликнула я с притворной болью.
Он нахмурился:
— Я разве могу сдерживать то, что вырывается изо рта, когда я теряю разум?
Он снова вошел в меня, продолжая изрыгать оскорбления:
— Быстрее, течная сучка.
Кончив, он упал на кровать, удовлетворенный и усталый. Потом задремал. Я села в другом конце комнаты. Что происходит? Очевидно, что я наткнулась на важный секрет. Где-то наверху был грот, пещера, и он не хотел, чтобы я о ней знала. Возможно, чтобы узнать подробнее, понадобится больше времени. А пока я попрошу дать мне то, что он обещал после моего приезда: обустроить мои комнаты в другой части дома, подальше от шумной улицы, там, где есть хоть немного солнца. Но не для того, чтобы сделать мою жизнь более комфортной. Я надеялась, что еще до новых комнат сумею отсюда сбежать. Просто еще в цветочном доме я обнаружила, что чем больше клиенты на меня тратились, тем больше меня ценили. Сейчас я была на самом дне, и он не будет уделять мне внимание, пока я не повышу свой статус в этом доме. Я должна как минимум стать равной Помело.
