Вскоре храм стал самым святым местом в трех провинциях, и многие совершали паломничество к нему. Значение храма возрастало еще и потому, что дорога до него не была легкой и путник мог запросто потеряться. Тропа к храму начиналась в деревне Лунный Пруд, а через полмили разделялась на две тропы, ведущие в противоположные стороны. Еще через милю обе тропы разветвлялись на три, часть из которых шла вверх, а часть — вниз. Через две мили каждый из шести путей снова разделялся, но уже на четыре тропинки, которые вели в разных направлениях. В итоге по горе змеилось более тысячи разных тропинок, хотя непонятно было, кто их вообще мог сосчитать. Люди называли этот лабиринт «венами на руке старухи, ведущими к Руке Будды». В итоге, чтобы добраться до храма, нужно было преодолеть восемь миль извилистых тропок. Чтобы подняться от Лунного Пруда до Руки Будды на вершине, мужчине требовался целый день опасного пути. Сильная женщина могла преодолеть тот же путь за два дня. Многие из тех, кто пытался подняться на гору в сезон муссонных дождей, погибли под оползнями. Другие срывались с троп из-за внезапных порывов ветра. В начале лета из-под земли выползали ядовитые твари, а поздней осенью по горам в поисках пищи бродили тигры и медведи. Но сокровенные желания тех, кто не потерялся и преодолел все опасности, были исполнены. Правда, для этого паломникам сначала требовалось избавиться от своих желаний — только в этом случае они могли добиться расположения Будды. Например, если кто-то мечтал о сыне, ему нужно было убедить себя не думать о нем, если о богатстве — то нужно было перестать представлять перед собой груды золота. К несчастью, не всем это удавалось: ведь если человек старается о чем-то не думать, мысли об этом сами лезут ему в голову. Вот почему Будда исполнял желания только немногих.
Были две тропы, которые могли привести к Руке Будды. Одна из них начиналась на южной стороне Небесной горы. Это была передняя часть горы, которую можно было определить по холмам у подножия, похожим на пальцы ног. Другая тропа начиналась у северного склона, который был спиной Небесной горы, — ее определяли по выступам у подножия, похожим на пятки. Именно эта тропа вела от Лунного Пруда. Никто не знал, трудно ли было подняться с одной стороны горы и спуститься с другой. Люди, которые могли бы об этом рассказать, никогда не возвращались.
Репутация храма поддерживалась на протяжении двух сотен лет, а потом, сто лет назад, туда пришел жадный человек, желание которого не исполнилось, и он в отместку украл большой палец Будды. И тогда храм стал проклятым местом: человек, оскорбивший Будду, обратился в камень, а с пилигримами, добравшимися до храма, случались несчастья. У каждой семьи была своя история. Одна старая женщина, которая пошла просить о втором внуке, вернувшись домой, обнаружила, что ее первый внук неожиданно умер безо всякой причины. Молодая женщина, которая пожелала, чтобы парализованные ноги мужа вновь обрели способность ходить, вернулась с вывернутыми стопами. Люди рассказывали о падающих валунах, неожиданных потоках воды, рассыпающихся скальных уступах и множестве медведей и тигров, подстерегающих путников. Истории о них сохранялись в семьях, чьи предки погибли на пути к храму.
Только один юноша не пострадал от проклятья Руки Будды. Он рассказывал, что когда достиг храма, увидел двигающихся по кругу призраков. Он заговорил с ними, они ответили ему и раскрыли одну тайну. И с тех пор только он и мог ходить в храм, потому что ни на него, ни на его семью не обрушивались несчастья. Этот юноша был прадедом Вековечного. Он передал секрет призраков деду Вековечного, а дед рассказал отцу. Однако отец умер, не успев передать секрет сыну. Вековечный говорил, что, не зная тайны, он не отважится подняться к Руке Будды.
@* * *
— Вся эта история — просто чушь, — заявила Волшебная Горлянка. Она сказала это с такой уверенностью, что я поняла — она допускает, что легенда о храме может быть правдивой.
— Но нельзя убедить людей, что их семейная легенда — это чушь, — возразила Помело. — Вековечный часто напоминает им, какая катастрофа ожидает глупца, отправившегося на поиски Руки Будды. Он описывал огромные валуны, упавшие на тех, кто не внял предупреждению. Но я задавалась вопросом — почему он продолжает сочинять стихи про пьяного отшельника на горе? Он читал их тебе? Его отец сочинил много стихов на подобную тему, так же как дед и прадед. Там, на горе, что-то есть, и это не проклятие. Вековечный хранит свои стихи в шкатулке рядом с алтарем. Ты ее находила? Нет? Как насчет свитка с историей его детства, в которой описывается, как семья попала в опалу?
Должно быть, Помело тоже что-то искала в доме. Возможно, свои драгоценности?
— Проведя здесь почти год, я стала замечать, что каждый вечер, перед тем как отправиться на лесопилку, Вековечный пишет новое стихотворение. Как-то раз я проснулась пораньше и проследила за ним. Он копировал записи с одного свитка на другой. Затем свернул свиток-копию и спрятал его в ножны для кинжала. Через некоторое время я подслушала разговор одного из слуг с моей горничной. Это был тот же слуга, который рассказал о городе Ван. Он сказал, что Вековечный после моста не идет по той же дороге: он сворачивает на узкую тропу за кустами. И всегда берет с собой полный бурдюк с вином. Я думаю, что знаю, в чем заключается настоящее проклятие Руки Будды.
— Что ты имеешь в виду? Говори уже! — не выдержала Волшебная Горлянка.
— Я просто предположила, — сказала Помело. — И вы тоже попробуйте догадаться.
— Он предпочитает пользоваться более живописной тропой, — сказала я. — И напивается по дороге на лесопилку.
— А стихи? — спросила Помело.
Волшебная Горлянка нахмурилась:
— Он охмуряет еще одну наивную куртизанку, у которой нет вкуса к хорошим стихам. Она в Шанхае? Если так, то как он успевает отправиться туда и вернуться за две недели? Поблизости есть железная дорога?
— Ни дороги, ни куртизанки, — ответила Помело. — Давайте завтра поделимся своими соображениями. Так я смогу заманить вас в гости, чтобы снова сыграть в маджонг.
@@
Той ночью я не могла уснуть, обдумывая загадку Помело и ее составные части: лесопилка, храм и проклятие, бурдюк с вином, вранье про оползни и обрушивающиеся скалы, стихи об отшельнике. Зная склонность ко лжи в этой семье, я подозревала, что всю легенду придумал их прадед. Проклятие было способом отпугнуть ищущих чуда людей от попытки добраться до вершины горы. Не было ни оползней, ни другого проклятия. Но что-то находилось на вершине, и это был явно не хоровод призраков.
Я ломала себе голову и над тем, зачем Помело мне все это открыла. Она должна была понимать, что я могу обо всем рассказать Вековечному. Но она знала, что я так не поступлю. К тому же она хотела, чтобы я об этом знала, — и не из сестринской любви. Она поделилась с нами секретом, потому что ей что-то нужно было от меня.
Я поняла, что Помело, должно быть, лгала насчет своих чувств к Вековечному и насчет его чувств к ней. Возможно, когда-то она его и любила или убедила себя в этом, как и я. Но мне трудно было представить себе, что ей нравятся его ухаживания в постели. В Шанхае он занимался любовью скучно и предсказуемо. Однако, приехав сюда, я обнаружила, что он больше не пытается быть осторожным и заботливым, — он вел себя властно, грубо и жестоко. И я уже не притворялась, как когда-то, что с восторгом принимаю его ласки.
