Помело завела патефон, и в комнате зазвучала оперная ария. Ее звуки напомнили мне о днях с Эдвардом. Их было так мало, и они были так давно… Вернулась старая тоска, и я притворилась, что в глазах у меня защипало от дыма жаровни. Я оглядела комнату, и меня замутило от зависти. Вся мебель была отполирована, без царапин и выгоревших мест — кресла, стулья, стол и шкаф. Пол покрывали толстые ковры. Перед кроватью висел полог из желтого и красного шелка. С потолка свисали четыре лампы, разгоняя мрак во всех уголках комнаты.
— Я заработала всю эту обстановку тяжким трудом, — сказала она.
— Могу себе представить, — заметила Волшебная Горлянка.
— Это не подарки Вековечного.
Она сказала, что нашла всю мебель в кладовой. Когда из дома забирали все ценное, туда сложили сломанные и обгоревшие кресла и стол. Она заменила сломанную ножку одного стула на целую ножку от другого, склеивая детали густой сосновой смолой. Неровности столешницы заполнила опилками и щепками, залила клеем, а затем отполировала дерево хорошо навощенными листьями, которые собрала с деревьев возле тропы, ведущей на Небесную гору. Чтобы очистить ковры от пятен и экскрементов, она смешала мелкую пыль с водой, размазала получившуюся грязь по коврам и дала высохнуть. А затем пять дней подряд выбивала их. Чтобы скрыть подпалины, она надергала ниток из разных частей ковра, собрала их вместе и заклеила пятна. Она сказала, что шелковые занавеси на кровати получились из двух модных платьев, которые она по глупости привезла из Шанхая. Подвесные лампы она сделала из гибких веток, сплетя их так, чтобы получить квадраты, и обтянув их тканью от нижнего белья из тонкого хлопка. Она гордо заявила, что все в ее комнате, даже вазы и кости маджонга, она сама привела в порядок. Часть обстановки Помело сделала из ненужных вещей, привезенных с собой или найденных в кладовках, где хранились остатки былой роскоши семьи. И теперь я взглянула на ее комнату другими глазами: полог кровати, неумело сшитый большими стежками; неровные пятна на коврах в местах починки; ясно различимые пятна на столе. Больше я ей не завидовала. Теперь я восхищалась ее находчивостью.
Она усмехнулась:
— Еще сотня лет — и я превратила бы эту комнату в подобие той, которая была у меня в цветочном доме. У меня был прекрасный будуар. Я так им гордилась! Но я позволила гордости встать на пути у здравого смысла. Я ждала подходящего случая, чтобы выйти замуж. Мои покровители звали меня, но я всегда думала, что смогу найти более подходящую партию, более богатого или могущественного мужчину. Один из моих покровителей оказался гангстером. Он угрожал убить любого, кто на меня посмотрит. Слухи разошлись быстро. Гангстер через несколько месяцев увлекся другой куртизанкой, но старые клиенты всё так же избегали меня из-за страха. Все, кроме Вековечного. И теперь вы видите, куда привело меня неуемное честолюбие. Гордость и честолюбие — опасное сочетание.
— Здесь нет для них никаких возможностей, — проворчала Волшебная Горлянка. — Если только верх твоего честолюбия — не могила на самом высоком холме.
— В кладовой еще остались стулья и ковры, — сказала мне Помело. — Я могу помочь тебе их починить. Но не думай, что я просто по доброте душевной делаю тебе одолжение. Я лучше буду плотником, чем позволю своему мозгу сморщиться от скуки и безделья.
Я поблагодарила ее, а потом на меня накатила волна удушливого ужаса. Эта комната с ее фальшивой роскошью излучала грустное смирение. Лучше, чем сейчас, жизнь уже не станет. Она смирилась с тем, что останется навсегда в этом доме. Она будет и дальше создавать предметы роскоши из обломков. Посреди этого мусора она проведет остаток своих дней и испустит последний вздох, глядя на лица ненавистных ей людей. Или у нее еще осталось хоть немного теплых чувств к Вековечному, чтобы все это терпеть? У меня же их не было совсем.
— Я вижу сомнение на твоем лице, — сказала Помело, — Ты боишься, что позже я попрошу тебя вернуть долг? Нет. Если передумаешь, мое предложение остается в силе.
С наступлением заката она зажгла лампы и вытащила набор для игры в маджонг. Пока Помело мыла игральные кости, их тихий перестук уносил меня в прошлое — в шанхайские дни, в жаркие вечера, когда мы ждали начала приемов и приезда клиентов. Под знакомые звуки я хотя бы могла сбежать в воспоминания.
Но Помело прервала мои размышления:
— Вековечный уже водил тебя в живописное место на Небесной горе? Ага, я вижу по лицу, что водил. Он обещал тебе показать свои поэтичные гроты? Нет? Еще пообещает. Мне было очень больно подниматься по той тропинке. Вековечный не предложил меня донести. Когда я вернулась в комнату, мои бинты были все в крови.
— Вы дошли до гротов? — спросила я.
— Я не уверена, что они вообще существуют. Он сказал, что тропу к ним в прошлом году завалило оползнями.
— О да, Вайолет он сказал то же самое, — вставила Волшебная Горлянка.
— Но даже если бы тропа была широкой и свободной, — продолжила Помело, — люди из Лунного Пруда не ходили бы по ней. Они думают, что Небесная гора проклята. Если бы мы были в Шанхае, я бы просто сказала, что это выдумки, чтобы напугать людей. Но я живу здесь почти пять лет. И признаюсь, даже просто собираясь рассказать вам эту историю, я чувствую, как по спине бежит холодок.
@История о Руке Будды, рассказанная Помело
Вершину горы венчает белый каменный купол, формой напоминающий руку. От вершины, словно пять пальцев, расходятся острые скалы. У основания купол расширяется, будто образуя ладонь. Триста лет назад монах, отправившийся в паломничество, заблудился и поднялся не на ту гору. Дойдя до вершины, он увидел небольшую долину и купол, похожий на человеческую ладонь, но там не было храма. Если бы он спустился с горы, его покрыли бы позором за ошибку. Как только он об этом подумал, купол засиял, и монах понял — рука Будды велит ему построить здесь храм. Так ошибка монаха превратилась в найденную им святыню. Наделенный святой силой, он пошел в лес и нашел большие деревья с золотой древесиной. С помощью одного только острого камня он срубил пять деревьев и прикатил стволы в центр долины. За семь дней он построил там храм и провел еще один день, вырезая статую Будды высотой в два человеческих роста. Его поднятая ладонь была в точности такой же формы, как купол на горе. Он вырезал на каменной плите посвящение Руке Будды. Оно включало описание его плотницких подвигов. Там еще говорилось, что молитвы любого верующего, который совершит сюда паломничество, будут услышаны, если он коснется Руки Будды. Затем монаха живым взяли на небеса, но он вернулся на время, чтобы дописать окончание посвящения.
Через некоторое время на гору поднялся пастух, который искал потерявшегося буйвола. Он добрался до площадки с куполом и увидел буйвола рядом с золотым храмом. Пастух уже хотел забрать буйвола, но через открытую дверь в храм заметил статую Будды. Ему захотелось сделать подношение, но за всю свою жизнь у него никогда не было даже двух монет, чтобы потереть их друг о друга. Все, что он мог принести статуе, — маисовая лепешка, единственное его пропитание, которое ему нужно было растянуть еще на три дня. Он засунул лепешку между указательным и большим пальцами Будды. Мгновение спустя у него исполнилось его самое заветное желание: он стал способен читать, писать и говорить, как образованный человек. Пастух заплакал, когда смог с легкостью прочитать письмена на каменной плите. Он даже исправил мелкую ошибку в одном из иероглифов. Спустившись с горы, он в изысканных выражениях рассказал всем о храме и Руке Будды.
