так долго этим занимаюсь — не надоело это мне еще, интересно?
что я только ни делала, чтоб спастись от мечты о несбыточной любви…
не спаслась
практики, ретриты, просветленные, разговоры по душам с подругами, алкоголь ведрами, слезы в подушку, каждый день-вечер-утро-ночь-сумерки — лишь попытка убежать и смыться от одной мысли и очень болезненного чувства
я не страдаю уже давно
я перестала бороться
просто хочу любить, смирилась с этим желанием
нет, не смирилась
просто приняла данный факт
впрочем, все всё сами знают
к чему слова, когда два сердца разговаривают…
а они разговаривают, потому как наплевать им на то, что мы думаем, о чем общаемся, в какие игры играем и как жизнь свою живем
они разговаривают — и мы знаем об этом, но никогда не признаемся
я равнодушна к обстоятельствам
я не жду
я просто живу, но сваливаюсь иногда в апатиюусталостьдепрессиюпохмелье и проявляется все тщательно в угол загнанное-запрятанное:
так вот, — не простила я вас, любимые мои…
за боль — не смогла
за то, что ее было так много, так долго и так безысходно
за то, что жестоко так
за то, что нет надежды, да и быть не может
что иногда больно до сих пор
что знаю — все это мечты и не хочу надеяться на их исполнение
не простила за тот страх и недоверие к жизни, которые поселились у меня внутри, — после тебя, после всех тех, кто.
я не прошла через испытание любовью, родные мои
я на нем сломалась
споткнулась
упала и подняться не могу
лежу, смотрю на звезды в небе, мечтательно улыбаюсь, а подняться не могу
нет сил, боюсь, что встану, и опять подкосит — только не на звезды, а на землю лицом вниз
и все
а вы не подаете мне руку, потому как боитесь, что захочется поцеловать кончики моих пальцев…
Глава 20
Жизнь часто обращалась со мной жестоко и бескомпромиссно. Если била, то только гаечным ключом и только по голове.
Этот раз не стал исключением.
Наоборот, три недели после возвращения из Тибета превратились в череду ударов, предательств и смертей.
Не давая даже перевести дух, на, получай еще один, думаешь, и сейчас справишься? Держи еще, сильней, неожиданней, больней.
Получай по полной программе.
Хотела изменить свою жизнь?
Так пусть у тебя не останется ни одного шанса этого избежать.
Держи детка, попробуй пережить вот это.
И вот это тоже попробуй пережить.
А как ты хотела?
Менять, так менять.
Через день после моего возвращения директора «Тундра-бара», моего старого близкого друга Сашу Сидорова нашли мертвым в собственной квартире. 36 лет. Инфаркт.
Страшно было от того, что нашли его в понедельник, до этого просто не звонили и не искали, мало ли, не отвечает на телефон, затусовал где-нибудь, и все. Он умер в субботу, и если бы он не был таким же одиночкой, как и все мы, тусовщики, не нужные, по сути, никому, даже себе, то его еще можно было бы спасти. Если бы кто-то заволновался из-за неотвеченных звонков. Если бы все не были бы так уверены, что он просто загулял.
В течение этой же недели разбились насмерть и погибли еще несколько близких друзей, с которыми меня так или иначе что-то связывало.
Бабушка сверху подала на «Тундра-бар» в суд. У нее неожиданно нашлись какие-то высокопоставленные покровители, и каждый день в баре начали появляться все, кому не лень — все инстанции разом решили проверить нас на нарушения, завершающим же аккордом стали маски-шоу со всеми прилагающимися спецэффектами — криками, автоматами, ударами прикладом по голове, пацанскими распальцовками, вывозом компьютеров и прочими прелестями.
Кое-как разобравшись с навалившимися проблемами, я заехала в «Технику Молодежи» узнать, как дела.
Директором там почти с самого начала была Алиса, персонал работал весь старый, дела шли хорошо, и никаких беспокойных факторов не было.
Что случилось в тот день, я так до конца и не поняла, да, впрочем, это и не важно, значит надо было именно так.
Помню только, что зашла я в кафе в тот момент, когда Алиса разговаривала по телефону с кем-то из владельцев. Вдруг она срывается, что-то грубо кричит, резко вскакивает и, собрав свои вещи, уходит.
Ничего не поняв, я иду в другой зал, выяснять, с кем она говорила по телефону и что произошло. Дальнейшее смешалось в какие-то полунепонятные воспоминания. Мне навстречу вылетели двое самых молодых совладельцев и без разговоров просто стали бить меня, крича, что я им верну все, что украла. Два здоровых лба просто молотили маленькую 47-килограммовую девочку. Я плакала, билась в истерике, звала Таша, чтоб он это прекратил и объяснил мне, что происходит, и один очень яркий и горький момент, который мне отчетливо запомнился и до сих пор разрывает мое сердце: стоящий за углом Таш, с грустными и виноватыми глазами, который просто стоит и смотрит.
Таш, тот самый мой близкий родной человек, почти брат, сидевший в машине с моим мужем, когда он разбился насмерть.
Мир даже не перевернулся, он просто раскололся напополам.
Я не смогла этого понять, осознать, воспринять, переварить.
Да, конечно, потом, когда все успокоились, мы долго сидели и разговаривали, я в очередной раз выслушивала обвинения в воровстве — теперь уже миллионов, и мне было настолько все равно, настолько пусто, обидно и горько, картинка стоящего и ничего не делающего Таша настолько прочно врезалась мне в сознание, что я могла только невесело усмехаться.
— Какие миллионы? — спрашивала их я. — Скажите просто, как я могла это сделать? Просто банально, физически, как? Даже если вы мне не верите, на что мне, в принципе, наплевать, вы объясните, как это возможно, если все расчеты идут через вашего бухгалтера? Если мы отчитываемся за каждую копейку? Как? Докажите! Вы можете доказать, что это хотя бы возможно? Не говоря уже о том, что я вообще почти не появлялась в кафе?
Доказательств у них не было, объяснений тоже, но они были стойко уверены, что я украла миллионы, причем именно за последний месяц работы заведения. Таш сидел и молчал. Я пробовала обращаться к нему, но натыкалась на глухую стену.
Приехал Миша Спектор и просто забрал меня, рыдающую, оттуда.
Через несколько дней мне позвонили и сообщили, что никаких финансовых претензий у них нет, но после такого инцидента, наверное, вряд ли теперь «Алкофешн» будет и дальше управлять этим кафе. Еще через несколько дней я узнала, что директором стала девушка одного из совладельцев.
