В глуши абсолютной, в городе Рыльске, где-то между Тулой и Курском.
В сознание я пришла не то, чтобы мгновенно, но оно, по крайней мере, начало возвращаться в мозг.
Нет, там не происходило никаких чудес, и никто не открыл мне глаза на что-то новое в жизни.
Монастырю реально 500 лет и, видимо, то, что на этой земле 500 лет молились, как-то влияет на людей.
Люди там абсолютно вменяемые. С батюшкой разговариваю — он очень адекватно мне говорит, что понимает, что мы туристы от религий, слишком много их видели, чтобы выбрать себе одну, так, как выбрали монахи.
— Ничего, — говорит, — заставить молиться я тебя не могу, да и не буду, но видение свое на твои проблемы рассказать могу. Все-таки оно, видение это, от твоего отличается, да и мышление у меня по-другому устроено, не зря же я батюшка в монастыре.
Люди там, конечно, другие. Если до этого казалось, что только абсолютно свернутый человек может уйти в монастырь, то теперь мнение мое изменилось.
Очень адекватные люди. Очень все понимают. Очень другие. Очень, как бы это сказать… ну да, божеские.
Странное место. Молчаливое. Спокойное. Сильное — столетия молитв ощущаются. Очень пусто в голове, и в первые минуты даже не можешь сориентироваться, а с какой, собственно, проблемой ты сюда приперся, настолько все меняет масштаб и ценность внутри тебя от окружающего абсолютного спокойствия.
Непонятно, что больше мозг возвращает в адекват.
То ли спокойный голос батюшки, говорящий ясные вещи, просто он их как-то по-другому говорит. А может, это оттого, что кому-то постороннему все честно выкладываешь, как есть, ведь никому же это не рассказывается — что, как и почему, — а батюшке можно. Может, внимание и участие, с которым он воспринимает тебя с твоими смешными и мелкими проблемами.
То ли, просто, место такое, земля-воздух-вода в источниках, как будто замершие в отсутствие волнений и вне времени — столетиями отмоленные в абсолютном спокойствии.
Мозг на место вернулся, с сознанием встретился.
Отпустило или не отпустило меня — не важно. Спокойней стало.
Больно, наверно, все так же.
Чувства остались на том же месте.
Зато дополнительные резервы силы, чтоб со всем справиться, переполнены.
Ну и спирт монастырский пошел на ура, а привезенный в Москву, произвел фурор в баре на Масленицу.
«Техника молодежи» была уже на финишной прямой, и мы вовсю готовились к открытию. «Тундра-бар» работал не очень ровно, но все же хорошо, «Алкофешн» собирал контракт за контрактом.
Я была счастлива и несчастна одновременно.
Меня ничто не радовало.
Глава 17
Голова одерживает верх. Бедное мое сердце! Ему нечего возразить на безупречные логические доводы и обвинения в том, что оно погрязло в иллюзиях.
Глупо жить без стука сердца. Еще глупее верить в то, чего нет. В каком случае я, интересно, дважды дура?
Мучает ужасная бессонница.
С одной стороны — хорошо, все дела успеваешь ночью доделать, никто-ничто не дергает, не отвлекает. Плохо лежать еще после этого в постели и, ворочаясь, гонять даже не мысли в голове, а какие-то обрывки образов, чувств и ощущений. А сна все нет. Иногда уже дочка в школу проснулась, а я все бегаю сама от себя по бессонным тревожным мыслям.
Навалить хочу с каждым днем все сильнее и сильнее. Вообще не понимаю, что за ниточки меня в Москве держат — невидимые стальные струны. Хочется оторвать их от себя, разорвать, освободиться, выпутаться, сбежать опять на свободу, на пряный, теплый, чуть соленый океанский воздух, только бежать некуда. География биографию не изменит.
От себя никуда не денешься — это надо только прожить.
Насоздавала иллюзий, чтобы помочь себе, а потом сама же и запуталась, где настоящее, где придуманное. Вот она — волшебная сила воображения. Во что я верю, то и существует. Причем все сразу и одновременно. И стою я в этом королевстве кривых зеркал, посреди спора сердца и разума. Даже нет, не стою — сижу на корточках, к стене прислонившись, уткнувшись в колени, и краем глаза наблюдаю, краем уха слушаю. А голова с сердцем не унимаются, ведут войну на поражение. Интригуют, попеременно держат верх, ведут переговоры, заключают перемирия, бьют исподтишка.
А я не сплю. И не участвую. И даже наблюдать я заебалась за этой изнуряющей войной. Я в Индию хочу. В Тай. Куда-нибудь. Лишь бы вот голову и сердце тут оставить.
Бессонница.
Сигареты.
Теплый Виттель.
Я люблю не жизнь — я люблю мечтать о жизни.
Воображение — предательская вещь.
Как ярко я умею мечтать!
Как искренне я пытаюсь не видеть реальности!
Как люблю я обмануть сама себя — и все для того, чтобы быть счастливой.
Но — да — в эти минуты обмана я счастлива!
Да, когда я мечтаю, энергия, эмоции и жизнь переполняют меня и я и знаю, ради чего живу.
И вдруг — привет — реальный мир стучится и бьет мне больно в сердце — прости, родная, очнись, моя хорошая, жизнь здесь, она другая, не обманывай себя, ты трезво посмотри — оно вот так на самом-то деле.
24 часа в сутки, из них — 6 на сон.
24 часа в сутки — тысячи неровных ударов сердца, замирающего от придуманного иллюзорного счастья, умирающего от осознания несбыточности мечты.
24 часа в сутки — борьба за выяснение, кто прав и кто реальней: то, что в моей голове и в сердце, или то, что я отчаянно пытаюсь отрицать.
Ох, как бы разобраться мне в самой себе?
Как бы мне решить, что правильней и что важнее?
В какую сторону смотреть — вглубь себя, мечтать и быть счастливой внутри мира, что я придумала сама себе, или очнуться окончательно, взять себя в руки и трезво, жестко отсекая все попытки убежать в мечты, цинично и скептично воспринимать жизнь.
Я балансирую на грани, да, собственно, и грани этой я почти не вижу.
Хожу по лезвию ножа — по лезвию между осознанием и тем, как я хочу осознавать.
Что правильно? Что нужно делать, думать, ощущать и чувствовать? Чем жить, на что мне опереться, куда смотреть и как воспринимать? Ежеминутная борьба за право властвовать между умом и сердцем.
Как много у меня внутри.
Как мало для меня снаружи.
Как широко и полно, радужно и ясно, захватывающе, сильно и объемно внутри моей души, в голове, мечтах и сердце.
Как больно страшно и цинично, как резко, отрезвляюще, жестоко, как неестественно и — нет, не верю, ведь не так все — жизнь показывает мне разницу между реальностью и тем, как я хочу ее воспринимать.
