Как случилось, так случилось. Я не жалею.
В одну из суббот я уехала на Камеди в Атриум. Ребята повзрослели, их стендап шоу теперь переехало на более крупную площадку, и даже велись переговоры с каким-то телеканалом о съемках. Шоу, как обычно, было великолепным, и я возвращалась в «30/7» в приподнятом настроении.
Звонок Вани застал меня врасплох:
— Я уволил Артура, бар-менеджера.
— Ты что сделал? Ты что, ебнулся? С какого хрена ты его уволил?
— Он пиздит бабло. Я вчера всю ночь наблюдал за ним и увидел, как он, забирая деньги у посетителя, не отнес их в кассу, а положил в карман.
— Ваня, бля, ты идиот! Уж кто-кто, а Артур точно последний, кто тут может пиздить! — Я была в ярости, если не сказать больше. — В какой карман, у меня профессиональные бармены, даже лохи не пиздят бабло, кладя его в карман! Да если эти бармены захотят спиздить — тебе уж точно их не поймать, они монстры, Ваня, понимаешь? Монстры! Я десять лет работаю в барах, я знаю все способы, как спиздить деньги, я бы их в жизни не поймала, куда уж тебе — это динозавры барного бизнеса, лучшие в городе!!!
— Я точно знаю, что видел. Артур пиздит деньги, и я его только что уволил.
Понимая, что рядом нет лба Вани, чтоб разбить об него телефон, а разбивать его в ярости об торпеду автомобиля не хотелось, я прокричала, что сейчас приеду, и бросила трубку.
Артур был моим любимцем. Вернув большеглазого парня на работу после того, как Таня его уволила, через какое-то время увидев, как он увлекается всем, что связано с коктейлями и алкоголем, я сделала его бар-менеджером, тем более что Саню Газика, ранее занимавшего эту должность, я потеряла по собственной вине — Сашка сначала морочился сведением пластинок в баре по ночам, когда никого нет, и я как-то в шутку сказала, что если он перейдет с мрачного минимала на жизнерадостную попсу, то я как-нибудь разрешу поиграть ему на вечеринках. Через месяц у меня не стало бар-менеджера, зато появился популярный диджей Тихонов, известный сейчас под именем Дзен.
Позвонила Артуру, узнать, что случилось. Вечно мрачный армянин подтвердил, что его уволили, а также причину, сказав только, что это полный бред и, как минимум, смешно. Мы все понимали, что так деньги никто не ворует. Самым оптимальным способом воровства на тот момент в Москве был очень простой — отдавать деньги со сдачей друзьям, присутствующим в этот момент в заведении. Поймать практически невозможно. Когда народу сотни, никто не в состоянии подсчитать, кому и какую сдачу ты отдаешь. Да, геморно, но если надо спиздить, и жесткий контроль, то обычно так и делали. У нас же, поскольку способ заработка барменов был официальным, то нужды в воровстве ни у кого не возникало, однако Ваня не захотел вникать в эти нюансы, у него был другой план.
В бар я влетела злая, как фурия. Протолкавшись сквозь толпу, никого не замечая, и, не отвечая на приветствия, распихивая всех локтями, я искала глазами виновника моей злости. Наконец заметила его перед входом на веранду. Самоуверенный и благожелательный взгляд с едва читавшимся оттенком презрения, которым он со ступенек смотрел на барменов, вывел меня из себя окончательно. Схватив за руку, я вытащила Ваню на веранду, где потише, и сразу же без предисловия начала вопить о том, какой он мудак и что он не имел никакого права увольнять Артура, не разобравшись в ситуации. Я ему долго рассказывала о принятых в барменской среде способах воровства, о схеме, которая работает в нашем заведении, о роли Артура в работе бара, о том, что в принципе он, Ваня, не мог сделать такой шаг, не посоветовавшись изначально со мной. Ваня слушал, качал головой и, казалось, пропускал все мимо ушей. Не выдержав, я ляпнула, не подумав:
— Я верю Артуру, как себе, подозревать его в воровстве, это то же самое, что подозревать меня!
— А я тебя и подозреваю в большей степени, чем всех остальных. — Ответ убил меня наповал.
Я замолчала, переваривая услышанное. Мне хватило полминуты, чтобы, не думая, принять решение. Я была на взводе.
— В таком случае, я не могу работать с людьми, которые думают, что я ворую. Я ухожу.
Развернувшись, я почти бегом устремилась в офис собирать вещи.
Минут через десять весь персонал был уже в курсе дела. Вещи собраны, такси вызвано, я сидела в офисе и просто ждала, пока оно приедет. Через официантов я получала новости о том, что Ваня сидит с Лерой и бравирует тем, что я поистерю, успокоюсь и никуда не денусь. Но тут случилось неожиданное даже для меня. Видимо, посовещавшись между собой, больше половины персонала заявило о своем желании уйти вместе со мной. Причем именно сейчас, посреди вечеринки, бросив работу и, как обычно, переполненный гостями бар. Это попахивало, как минимум, скандалом, а как максимум — трагедией для дальнейшей работы заведения. К моменту прихода такси почти весь бар заявил о своем решении прекратить работу и уйти, поддержав меня.
Первой в офис спустилась, конечно же, Лера, изъявив желание поговорить со мной. Она была уже изрядно подвыпивши и с бокалом шампанского в руке. Не знаю, почему мне запомнился этот образ. Наверное, это одно из самых сильных моих воспоминаний — аристократичная Лера с бокалом, с красивым акцентом на очень правильном русском языке говорящая мне о том, что я не права, что у владельцев есть свое восприятие ситуации и что я должна соглашаться с ними, что они хотят изменить все к лучшему и что они меня очень ценят, и никто меня не подозревает, но я должна взглянуть на ситуацию с их точки зрения.
Мы разговаривали долго. Со слезами, убеждениями друг друга, обвинениями в неправоте. Пару раз спускался Ваня, но быстро ретировался, выгнанный моими криками и Лериным хладнокровным: «Иван, позвольте нам самим все обсудить».
На столе появились еще бутылка шампанского для Леры и коньяк для меня. Принесла их Катя, официантка, которая, услышав какую-то из сказанных Лерой фраз, вдруг села и, совершенно не пряча катящиеся по щекам слезы, начала объяснять ей, что мы все семья, что мы, и именно мы хотим для этого бара только самого лучшего, что это для нас как дом родной и то, что происходит, ужасно несправедливо. Лерино хладнокровие впервые дрогнуло. Катька рыдала, я хлюпала носом, Лера, казалось, уже не убеждала, а как будто оправдывалась. Заходивший персонал задерживался и понуро стоял, не принимая участия в разговоре, но выражая молчаливое согласие с нами. Ситуация зашла в тупик.
Положение спас Ваня, который зашел в офис и, не обращая внимания на волну ненависти, направленную к нему со всех сторон, начал увещевать всех, чтобы успокоились и вернулись к работе. В офисе остались только он с Лерой, я и рыдающая Катя. Мы поговорили еще немного, но, чувствуя Ванину поддержку, Лера приободрилась, и я поняла, что эта битва проиграна, даже не начавшись.
Поднявшись, я сказала, что еду домой, что утро вечера мудренее, и завтра будет видно, но собранные вещи все-таки погрузила в такси и уехала.
В бар я так больше и не вернулась. Через несколько дней мне позвонил Витя, попросил встретиться, мы немного поговорили, скорее ни о чем, чем о сложившейся ситуации. Он сделал мне предложение вернуться в бар, если не на прежний пост, то хотя бы в роли арт-директора, так как они очень ценят все, что я сделала для бара. Я обещала подумать. Возможно, я ожидала, что меня будут умолять вернуться, а может, просто была еще молода и глупа, чтобы понять, что такие люди, как Витя, два раза не предлагают, и уж тем более, не уговаривают. Нет, так нет.
