Следующее собрание как раз должно было стать очередной головомойкой для работников. Недавно снятые остатки по бару были в целом хорошие, за исключением одной детали — если по всем напиткам стабильно бар плюсовал, то остатки по рому были в минусе на семь с лишним литров, что означало одну вещь из двух: либо этот ром был выпит, либо остатки были сняты неправильно.
В пересчете на деньги семь с лишним литров представляли собой значительную сумму. Плюсы мы считали по себестоимости, а минусы вычитали по продажной цене из зарплаты барменов. Немного цинично, зато эффективно.
Перепуганный страшной цифрой персонал принялся доказывать, что это невозможно, что это какая-то ошибка в записях, начали рвать на себе рубашки, что они в принципе не могли такое количество рома засадить за неделю, даже если вдруг на какой-то из вечеринок волшебный шкафчик опустел. Самые недобрые косые взгляды были в сторону Ильдара, отличающегося своей способностью бухать как конь, что в итоге приводило порой к забавным последствиям, например, на одной из вечеринок он в угаре снял с себя бейсболку, залез на барную стойку и пошел собирать чаевые с гостей, крича: «Помогите нам, люди добрые, сами мы тут не местные». С Ильдорадо у нас был строгий уговор: если на какой-то из пати он переберет, то следующую неделю работает только по будням, лишаясь возможности выйти на смену в выходные, что существенно снижало его заработок. Как раз сейчас он отбывал очередное наказание, наливая чай и кофе редким дневным посетителям.
Мрачно выслушав все намеки, он молча встал и, коротко сообщив, что пошел переснимать остатки, удалился в сторону склада. Обсуждение плавно перешло на вопрос пополнения шкафчика с персональским алкоголем в баре. На самом волнительном моменте дискуссии:
— Да нах нам еще три литра вискаря? Лучше рома добавить! Он вечно заканчивается невовремя! Да какой Мартини, вы что — сбрендили? Наливайте вино своим телкам и не ебите мозг! — в бар зашел Ваня.
Сидящий к нему спиной и, естественно, ничего не заметивший Саня Газик продолжал возмущаться странным списком выбранного алкоголя, однако притихшие голоса и потупленные взгляды остальных заставили его наконец-то обернуться:
— Здравствуйте, Иван. Извините, мы тут бурно обсуждаем один из намечающихся дней рождения, — быстро нашелся он.
Наличие у нас шкафчика мы держали в тайне, дабы не провоцировать сразу зарождающийся вопрос, а уж не зарабатывают ли бармены на этом алкоголе себе на карман, вместо того, чтобы зарабатывать на оборотном для заведения?
Я знала, что они не продают эти напитки, а банально выпивают сами и угощают друзей. Да даже если бы и продавали — я бы все равно скорее всего закрыла бы на это глаза. Как правильно в свое время сказала Таня Беркович: «Бармен все равно спиздит, но надо сделать ему такие условия для работы, чтоб он честно спиздил не более 10 процентов от выручки, при этом делая эту выручку все больше и больше».
Ваню перипетии собрания и наших обсуждений не особенно интересовали. Пришел он явно ко мне. Знаком показав, чтобы я закруглялась и спустилась за ним в офис, он направился к лестнице, по пути задержавшись, чтобы налить себе воды.
В этот момент с лестницы послышался негодующий вопль Ильдорадо:
— Какой мудофил в прошлый раз снимал остатки? В каком, блядь, состоянии он это делал? Как можно было проебать ящик рома на складе? Заебали бухать на снятии остатков, бля, сколько можно, а потом все крайние и все на бабло попадают из-за каких-то обдолбанных мудаков!
Вопя, он показался на входе с ящиком рома в руках. Так и не заметив Ваню, он плюхнул его на барную стойку и победно заключил:
— 12 литров проебали! Ящик, бля, не заметили! Ладно бы бутылку — две, хуй бы с ними, так нет — целый ящик! Плюс пять литров у нас по остаткам выходит, а не минус семь! Уебаны, бля!
Ваня, внимательно наблюдая за происходящим, явно поперхнулся водой, когда до его сознания дошел смысл сказанных слов и выстроилась возможная логическая цепочка происходящего. Быстро переглянувшись с бар-менеджером, я встала, подошла к Ване и спросила, что он от меня хотел.
Специально не обратив внимания на невысказанный вопрос, стоявший в его глазах, я предложила пройти в офис. Поняв, что объяснения от меня не дождаться, и отложив это где-то в своей памяти, доверенный управляющий от владельцев пошел за мной.
В офисе он долго разрушал мне мозг, что, мол, они не могут разобраться в тех документах, что от меня забрали, и вообще много непонятного. На что я резонно отвечала, что надо было не сваливать их в мусорные мешки, как попало, а забирать аккуратно по папочкам и переписывать, что куда и в какой последовательности, а так, конечно, даже я, зная, что к чему относится, не сразу пойму, что делать. Меня немало забавлял тот факт, что Ванина жена, она же аудитор, ничего не смыслила ни в алкоголе, ни, тем более, в разнообразии его названий, а учет у нас велся преимущественно с использованием английских наименований, коих насчитывалось более пятисот.
То есть я, в принципе, не могла представить, как она собирается во всем этом разобраться. Не говоря уже, что после курсов (бухгалтерских? аудиторских? менеджерских?) замахиваться на аудит более чем полугодового периода работающего заведения по меньшей мере самонадеянно.
К тому же я не идиотка. В первую очередь исчезли безвозвратно все документы по стройке, а ведь еще не так давно именно в этом офисе звучали вопли Беркович: «Все спиздили, пидорасы!» Непосредственное участие Вани в строительстве бара ни для кого не было секретом, ситуация с окнами и мрамором тихо обсуждалась в кулуарах, но прямо никто ничего не говорил, однако все понимали — прямых доказательств нет, но попахивает неприятно.
За этот неприятный запашок Ваню и не любили. Точнее, на дух не переносили, как и его жену. В открытую козни никто не строил, но если представлялся случай не заметить, забить, не сделать, не обратить внимания или попросту затормозить исполнение его указаний, то каждый считал своим долгом именно так и поступить.
Ваня, надо отдать ему должное, ничтоже сумняшеся, продолжал гнуть свою линию, заручился поддержкой Леры, грамотно присев ей на уши правильными словами и красиво оперируя фактами, расписал ей свое видение ситуации в заведении и то, как ее нужно срочно изменить.
Лично мне он так и не смог предъявить ни одной претензии в воровстве, за исключением бардака в ведении дел и документации, на что сразу получал ответный удар за свой же косяк с мусорными мешками и стандартный ответ по поводу финансовой отчетности — как мне мама Беркович сказала, так я и вела, я подчиняюсь желаниям владельцев. Хотите по-другому, скажите как, буду вести по-другому.
Поняв, что с меня все его наезды, как с гуся вода, он переключился на претензии к барменам.
Все коктейли тут же стали плохие, набор алкоголя неправильный, подача напитков неудовлетворительная, обслуживание отвратительное. Нужно срочно менять, спасать ситуацию, а то заведение умирает на глазах. Неиссякающий поток гостей и растущая выручка по выходным его не смущали, заведение все равно умирало, людям, оказывается, все не нравилось, они только и делали, что жаловались, причем исключительно напрямую ему и Лере. Возможно, так оно и было, не исключаю. Мы же всегда видим только одну сторону медали. Но моих пацанов обижали, и я автоматически встала на их сторону. А правильней было бы встать на другую. Правильней для бизнеса. Правильней для Леры и Вити. Правильней для всех, кто хочет сохранить свое место. Неплохое, кстати, место гендиректора самого лучшего бара в городе. Моим слабым местом всегда была недальновидность и эмоциональность. Я встала на сторону своей почти семьи, которую любила, которую, можно сказать, вырастила и которую не могла предать. А может, я просто дура, которая не разобралась в ситуации и позволила эмоциям, не всегда, кстати, правильным, увлечь меня и не увидела настоящую картину происходящего, основываясь лишь на недосказанностях, недомолвках и собственных догадках. Кто знает.