Ситуация вырисовывалась интересная, если не сказать неприятная. После подробных и долгих объяснений с примерами и образцами мы удостоверились в том, что наша стойка все-таки из известняка, а не из мрамора. Договорившись о необходимых для реанимации стойки действиях, я мрачно задумалась, как сказать Вите о том, что нас так жестко развели люди, которые этот якобы мрамор устанавливали. Немного подумав, решила, что пока специально говорить ничего не буду, а спросит — отвечу.
Через пару дней позвонили оконщики, назвали цену за починку форточки. Цена удивила, точнее, поразила своей дешевизной, так как я помнила, во сколько по бумагам обошлись нам эти окна, и уже мысленно хваталась за сердце, ожидая выкаченный ценник. Причем ладно бы кто-то один демпинговал, так нет, все четыре конторы брались починить ее за сущие копейки.
Повинуясь какому-то внутреннему еврейскому порыву души, я попросила посчитать, а за сколько они бы нам все такие окна полностью поставили бы. Попросила и забыла об этом, благо на носу была очередная пятница, Марычев подогнал нам Лизу Лауд за копейки (как он выразился — за новые туфли), и выходные обещали быть особенно интересными.
В начале недели получила емейлы с расчетом стоимости окон. Все четыре емейла, от разных фирм, с примерно одинаковой цифрой. Долго смотрела на них, потом на наши бумаги по установке окон от безвременно почившей конторы, и разница в десятки тысяч евро почему-то продолжала мозолить мое сознание. Ради интереса позвонила каменщикам и спросила, сколько бы стоила эта стойка из известняка у них. Посмотрела в отчетах по стройке, сколько стоила наша из «мрамора». Грустно вздохнув, поняла, что придется все-таки озвучить эту странную ситуацию Вите. Благо, конец месяца и скоро нужно будет нести ему содержимое сейфа. Тогда и скажу, решила я, а пока выбрала наилучший вариант по починке окон.
Витя был в приподнятом настроении, когда я пришла к нему в офис. Он сидел там вместе с Ваней, одним из дизайнеров-архитекторов нашего бара, и что-то с ним увлеченно обсуждал по поводу их каких-то совместных проектов. Я отдала ему конверт, точнее сумочку с деньгами, положила на стол финансовую отчетность и, немного смущаясь, изложила ситуацию с окнами и стойкой. Витя пропустил все мимо ушей, посоветовал мне не париться, удачно работать и дальше, звонко чмокнул на прощание и углубился в обсуждение каких-то деталей с Ваней.
Я облегченно перевела дух, решила, что я зря и глупо заморочилась, мучимая своими вечными подозрениями всех и вся, и ушла обратно в бар работать и создавать красивый праздник для наших любимых и обожаемых гостей, чтобы заработать еще больше для моих не менее любимых и уважаемых владельцев заведения.
Глава 10
Любовь измеряется мерой прощения, привязанность — болью прощания.
В. Леви
Рухнуло все не то чтобы в одночасье, но быстро и неожиданно для нас. Слишком мы любили этот бар, а может, просто были слишком уверены в себе, но такого поворота событий никто из нас не ожидал, тем более я.
В начале апреля нас попросили созвать общее собрание всего персонала. За день перед ним в офис приехал Ваня — архитектор и сказал, что Витю не устраивает текущее положение дел в баре, что он хочет все изменить, структурировать, наладить отчетность, которая его наиболее устроит, и он, Ваня, его доверенное лицо, которое изменит заведение к лучшему.
Для начала же будет сделана полная аудиторская проверка всего финансового периода с момента начала работы бара. Хоть меня и удивили эти неожиданные изменения, но особенных возмущений ничего не вызвало.
На собрании долго разглагольствовалось о нововведениях, о наилучших решениях, которые позволят выйти на более высокий уровень в работе бара, в общем, та самая всем известная лабуда, которую втирают на всех собраниях, проводимых новым руководящим лицом, поставленным владельцами.
Через день ко мне приехала знакомиться аудитор со списком необходимых ей документов. Она оказалась по совместительству женой Вани, окончившей недавно то ли бухгалтерские, то ли аудиторские курсы.
Поскольку скрывать и бояться мне было нечего, я внимательно ее выслушала и подробно рассказала, по какой схеме здесь ведется учет и отчетность, добавив также, что я веду еще отдельную тетрадь, помимо экселевского файлика и кассовой распечатки, в которой указаны все передвижения денежных средств, и сказала, что тетрадь я тоже могу предоставить для полноты картины.
Персонал и менеджеры сразу невзлюбили как Ваню с его нововведениями, так и его жену, обвиняя их в непрофессионализме, незнании ситуации и попытках влезть в дела, в которых они ничего ровным счетом не смыслят.
Я в междоусобных распрях и склоках старалась не принимать участие, так как хоть и чувствовала семейное родство с сотрудниками заведения, но все же являлась директором и поэтому просто подчинялась желанию владельцев.
Вскоре и меня начали задевать хоть и тонкие, но все же прозрачные намеки и подколки Вани и его жены, а также довольно неприятные их действия, как, например, моментальный вывоз абсолютно всех документов, которые хранились в офисе, документов, которые имели отношение как к непосредственной ежедневной работе бара, так и к периоду его строительства, под предлогом аудиторской проверки. Причем меня не то, чтобы задел их вывоз из офиса, хотя и он мог бы задеть как признак их сомнений в моей честности, а скорее то, каким образом это было сделано. В день, когда у меня был выходной, они просто приехали, сгрузили скопом все бумаги и папки, которые смогли найти, в черные мусорные мешки и, не оставив мне даже опись забранного, увезли все это в неизвестном направлении.
Меня больше волновала не аудиторская проверка и судьба увезенных документов, так как я знала, что все в итоге сойдется со всеми отчетами, которые я предоставляла, а то, что персонал с каждым днем находился все больше и больше на взводе из-за постоянных проверок и придирок, а это мешало нормальной работе.
У нас как-то сама собой за месяцы работы выстроилась система, на которой заведение ничего не теряло, а только зарабатывало, бармены благодаря ей не воровали, а наоборот, всячески отслеживали крыс в своей стае, заботясь о своем беспроблемном существовании.
Все находились в доверительном друг к другу и расслабленном состоянии, зная, что ни одна копейка не пройдет мимо кассы, а в конце месяца все плюсы по бару поделятся между заведением и барменами. Оборотный алкоголь находился в святой зоне неприкосновенности, полностью разливаемый и продаваемый по кассе, а для угощения друзей, постоянных гостей и для личного пользования (потому как трезвый бармен — это исключение из правил) в баре стоял специальный ящичек с запасом разного рода напитков, на которые скидывался весь персонал сообща из зарплаты.
Атмосфера всеобщей расслабленности периодически перетекала в состояние расхлябанности и полного раздолбайства. Раз в две недели я устраивала им изрядную встряску со злыми воплями и угрозами убрать волшебный шкафчик из бара и отказаться от системы плюсов, и хотя все относились к этим встряскам слегка снисходительно, результат в виде более четкого адекватного и собранного отношения к работе не заставлял себя ждать. Не более чем на неделю, конечно, но хоть как-то.
