Конечно же, пихнуть именинника так, чтобы он не просто упал, а рыбкой занырнул в торт!
А потом? Правильно! Начать швыряться этим тортом в окружающих!
В креме и бисквите было измазано все: лица, дорогие платья, шикарные костюмы, пол, потолок, диваны, стены. А кусочек, как раз со слегка поплывшим фото с частью глаза именинника, долго еще висел на фонаре…
Два дня мы отмывали этот злосчастный торт от всего, и еще долго на нем поскальзывались.
Бар тихо и мирно зажил своей жизнью.
Персонал благодаря — или вопреки? — Таниным стараниям превратился в единый живой организм. Среди нас воцарилось полное взаимопонимание и почти семейные отношения. Впрочем, это так и было — мы действительно стали одной большой семьей, а бар «30/7» стал нашим любимым общим домом. Мы там жили — в прямом и переносном смысле слова. После бурной ночи в пятницу половина персонала спала вповалку на диване в офисе потому, что домой уже не имело смысла ехать — последних гостей проводили в 9 утра, а на смену всем нужно было к пяти вечера — готовить бар к субботнему разврату, благо, у нас был душ, и у всех на работе хранилось все самое необходимое начиная от зубной щетки и заканчивая сменной одеждой.
Мы обожали своих гостей. Мы знали большинство из них если не по именам, то в лицо, помнили, что кто пьет, знали личные драмы, рассказанные тоскливым вечером под бутылочку чего-нибудь крепкого, тщательно оберегали их от неловких ситуаций, зная, у кого какая жена, какие любовницы и любовники, начальники и подчиненные, мы знали адреса, по которым их надо отправлять домой на такси в невменяемом состоянии, мы хранили их забытые вещи, телефоны и бумажники, мы совершенно искренне любили их всех и они отвечали нам тем же.
Не только мы, но и наши гости стали называть бар своим вторым домом и все чаще и чаще начали заскакивать к нам просто так, между делом, на чашечку кофе, рюмочку виски, вечерний коктейль после работы и, конечно же, на обязательные, всеми любимые, наполненные людьми и переполненные эмоциями вечеринки по выходным.
Праздники мы устраивали что надо! Как-то сам собой сформировался устроивший всех музыкальный стиль, в шутку названный алкохаусом, диджеи быстро поняли, что часам к двум ночи публика настолько пьяна, что ей более дороги и милы старые хиты, нежели новомодные мелодии; девушки умудрялись танцевать не только на столах и на страшно неудобной для танцев барной стойке, но и использовать как стрип-шесты напольные фонари, когда-то стоявшие на станции метро «Площадь революции», кем-то забранные оттуда якобы на реставрацию и нашедшие свое пристанище по углам бара.
Алкоголь не просто лился рекой, он фонтанировал и разливался водопадом. Бармены не то, что покурить, с одиннадцати вечера до двух ночи пописать не могли сбегать. Менеджер, стоявший на кассе, временами напоминал зомби-математика, мгновенно производившего вычисления в уме и при этом помнящего, кому какую и сколько сдачи надо отдать и кто сколько еще из барменов должен. Сдачи, впрочем, не было практически никогда. Размен просто заканчивался через час, сколько бы мы предварительно не меняли. Я как-то ради интереса поменяла 50 000 на сотни и полтинники — они тоже закончились через час. Впрочем чаще всего никто из гостей особо не беспокоился — бармены всегда помнили, сколько кому сдачи должны, и если она была гораздо больше, чем можно оставить на чаевые (хотя на чай часто оставляли и такие суммы, что страшно подумать), недополученную сдачу просто засчитывали в счет следующего напитка. Многие просто не парились и покупали бутылками — на недопитых мы потом надписывали маркером имя владельца, и они верно дожидались своего часа до следующих выходных. Некоторым из гостей мы вообще давали прозвища по названию их любимого алкоголя (одним из таких, самым постоянным и одним из самых любимых стал Миха Матусалем, любитель пятнадцатилетнего матусалемского рома).
Благодаря Юре Марычеву, который букировал международных звезд-диджеев и устраивал для них гастроли, мы получили, практически по блату, возможность радовать наших посетителей иностранными артистами почти на халяву, так как основной гонорар им был уже оплачен теми клубами, куда летели играть приглашенные звезды, а у нас они отыгрывали свой сет в промежутках между рейсами или когда просто задерживались в Москве на пару дней потусоваться.
Я все больше и больше общалась с Ташем после смерти Ричи; объединенные одним горем, мы стали очень близки. Вскоре уже весь Камеди тоже стал постоянно тусоваться в баре. Тогда они еще не были известны широкой публике, но более-менее успешны среди тусовки, благодаря субботним стенд-апам в Манер кафе. Это даже стало традицией: по субботам, как только заканчивался Камеди клаб в Манере, все дружной толпой, и артисты, и их слушатели, большой тусовкой заваливались в бар, и веселье разгоралось с новой силой, не прекращаясь до утра.
Как-то шаг за шагом мы неожиданно очень сблизились с Пашей Волей. Между нами почти сразу установились такие сестринско-братские отношения, в которых взаимное уважение, интерес и необъяснимая нежность к друг другу не приправлены страстью. Мы оба, одновременно, не сговариваясь, приняли эти почти родственные чувства как данность, и нам даже в голову не приходило переступить за эту грань, хотя позже нам доводилось даже спать в одной постели, в совместных путешествиях или когда я ненадолго присоединялась к Камеди на гастролях.
Забавно, но наше знакомство и последующая нежная любовь начались… с банальной зажигалки.
Мы сидели с Ташем, и я попросила у проходившего мимо Воли зажигалку прикурить. Он мне дал зажигалку и официально представился. Я, недолго думая, тут же, не прикурив, вернула ему эту зажигалку и, внимательно глядя в глаза, сказала:
— Вообще-то, настоящий мужчина должен ухаживать за женщиной. И когда она просит у него прикурить, он должен не небрежно отдать ей зажигалку, а вежливо поджечь и поднести к сигарете. Это называется воспитание.
Воля смутился, дал мне прикурить, и я продолжила, улыбаясь:
— Ничего, если ты не возражаешь, я займусь твоим воспитанием в этом вопросе. Не так трудно стать настоящим джентльменом, если тебе время от времени напоминают правила игры.
На том и порешили. Каждый раз, когда он в ответ на мою просьбу по забывчивости мимоходом совал мне в руки зажигалку, я планомерно возвращала ее назад и, улыбаясь, ждала, пока он даст мне прикурить.
Насколько я знаю, он до сих пор дает девушкам прикурить совершенно благовоспитанно и на автопилоте.
У нас, у меня, у бара все было хорошо, нет, все было даже прекрасно. На носу был новый, 2005 год, Марычев нам обещал на новогоднюю вечеринку чуть ли не «Faithless», я, Таш, Воля, Мартин и еще пара друзей собирались сразу после встречи Нового года на Кубу.
Все было хорошо и спокойно.
Глава 7
За неделю перед Новым годом я вся измаялась, чего бы такого придумать на праздник необычного, чтобы всех поразить окончательно и бесповоротно. Когда, наконец, меня осенила гениальная и абсолютно бредовая идея, я чуть не сломала голову над тем, как бы ее так удачно преподнести Вите, чтобы он ее одобрил.
