Нас было человек 10, и еще шестеро или семеро несчастных, волею судеб, стоявших за нами в очереди на посадку — тех, чей самолет улетел на родину, не взяв на борт отставших. Но хуле там, когда в твоем организме вместо крови одни градусы, можно и мертвеца заставить сделать все, что ты хочешь. А если эти градусы умножить на 16 человек? Можно реку вспять повернуть, не только самолет. После получасовых препирательств с египтянами самолет развернулся и полетел обратно за нами. Можете представить себе ощущения людей, летевших в этом самолете, который взлетел, пролетел уже час, их уже начали кормить, и тут им пришлось возвращаться? Я могу. Вдобавок ко всем прелестям, мы еще и сидели в самом конце самолета, так что проходить, а точнее, практически проползать (ввиду увеличившегося за время решения проблемы содержания алкоголя в крови) на свои места нам пришлось под ненавидящими взглядами остальных пассажиров.
Более-менее спокойно долетев, прямо из аэропорта я двинулась в бар.
Беркович на месте не было, что странно, зато был праздник хеллоуин. Девять “B-52”, костюм ангела в крови, хеллоуин в «Гауди», еще алкоголь, и еще, и закончился вечер тем, что, встав на приступку грузовика, я каталась по Тверской туда-обратно в костюме ангела с крыльями, размахивая волшебной палочкой.
В общем, отдохнула, загорела, посвежела и к последующим событиям подготовилась основательно.
С Беркович мы встретились на следующий день в офисе. Я отпивалась яблочным фрешем и пыталась сделать бодрый вид. Впрочем, Таня выглядела не лучше.
— Алиса твоя — конченная воровка, сука и тварь, уволить ее срочно!
— Хорошо, Тань, я и сама давно об этом думаю, у меня к Вам знаете какой вопрос, тут Саня Железников бар закрыть хочет на свой день рождения, и у Лены Нелидовой тоже 14-го ноября, и тоже вроде бы как надо закрыть, как лучше поступить, мы ж не закрываемся…
— У Нелидоса? День Рождения? Нелидос пиздатая — ей отказывать нельзя. А Железников кто такой?
— А, ну Саня Железников, Железо, красивый такой, высокий блондин, да Вы его знаете, все время к нам ходит. Он с Листом еще все время, продвигает его.
— Красивый, говоришь? Друг твой? Ну ты ж все знаешь, рыжая, чего ты мне мозг ебешь? Все равно сделаешь так, как уже сама себе все решила. Нелидоса надо уважить — я ее люблю! Вижу, отдохнула ты не слабо, кстати — вся рожа опухшая. Меня тут твоя Алиса чуть со свету не сжила, все деньги спиздила, я ее знаю! Ты проверь, проверь, она точно все подспиздила, пока тебя тут не было.
— Да, Тань, проверю.
— Выпьем?
— Угу…
— Вот, пока ты там отдыхала, я свою печень, между прочим, тут в жертву приносила. Пойдем, пусть нальют нам эти ироды, бармены твои, не любят они меня. Скажи, чтоб лили нормально, совсем тут расслабились, суки.
День рождения Железо удался на славу. Было все, и даже больше. Лист, как всегда, был красивый, манерный и очень волшебный. Железо и все его гости, впрочем, тоже. Во всех смыслах волшебные. Таня не отставала — она явно собралась уйти в астрал. Леры не было. Витя давно уже не появлялся.
Таня после этого вечера пропала из поля зрения и напоминала о себе только по утрам стандартными телефонными звонками в бар с извечным вопросом:
— Как у вас дела, пиздодельцы?
До дня рождения Нелидовой я ее видела только пару раз, когда она нарисовывалась в баре вечером в невменяемом состоянии либо с Мишей Ефремовым, либо с кем-то еще в таком же жутком состоянии, как и она, и, повопив немного о том, какие мы все ублюдки, лохи и гандоны, не умеющие ничего, построив нас в шеренгу и вынеся весь мозг, она удалялась в неизвестном направлении усугублять свое и без того алкогольно-бодро-незнамо-какое веселье.
Я рулила обычными барными вопросами, накопившимися за время моего отдыха, да и вообще, стандартные проблемы, возникающие по ходу дела. Отсутствие Тани, любящей вмешиваться во все подряд со своим мнением, мне было только на руку.
Она появилась 14 ноября днем, когда мы вовсю готовились к дню рождения Лены. Я была вся в заботах и не обратила внимания, в каком она состоянии. Ну бухая. Ну удолбанная. Ну чрезмерно не в себе. Ну и что. Я привыкла к ней. Я любила ее. Любила, уважала, знала, как с ней обращаться, не обращала внимания на ее вопли и пропускала все ненужное мимо ушей.
У нее был очередной приступ мании, что все вокруг воры и пидарасы. Как правило, я умела успокаивать ее насчет барменов и персонала, но на это у нее всегда была святая жертва — архитектор Сережа, которого она ненавидела всей душой, считала отпетым негодяем и прожженной сволочью, который обобрал ее до нитки. Он, и только он, не давал ей спокойно жить и существовать.
На день рождения Нелидоса нам привезли такое количество халявного алкоголя, что даже я, привыкшая ко всему, слегка поперхнулась.
Беркович ходила, вопила и кричала, что сегодня все должно быть по высшему разряду, что мы, полупидоры, конечно, с этим не справимся, но хотя бы должны попробовать. Часов в семь вечера она уволила Артурчика. Точнее, не уволила, а как обычно, она стояла, маленькая и буйная, перед ним и, задрав голову, верещала ему в лицо, что он конченный гандон и если он сейчас же, хлопая своими большими телячьими глазами, ей не улыбнется, как должны улыбаться все настоящие мачо, то он должен немедленно идти на хуй. Артурчик так же спокойно, устало и невозмутимо развернулся, собрал свои вещи и молча ушел. Таня не заметила.
Она закрылась в офисе, досаждая кому-то телефонными звонками, я бегала кругалями, пытаясь решить сразу все, что навалилось, и следующее, что я помню, — это Сережа, по каким-то причинам зашедший в офис, и летящая в него огромная кадка с деревом, запущенная Таней в сопровождении ора:
— Обокрал, конченный пидарас! Обокрал, сука мерзкая! Обокрал, и не стыдно тебе, ублюдок мерзкий, и пшел вон, тварь поганая, чтоб не видели тебя глаза мои!
Сережа, с присущим ему меланхоличным спокойствием, отскочил от дерева и от разбившегося прямо в сантиметре от него огромного горшка, и попытался успокоить ее. Но, почуяв, чем пахнет, я схватила его за руку и буквально силой вытащила из офиса за дверь, попросив не обращать на нее внимания и, если возможно, уехать куда-нибудь или скрыться от нее на веранде, от греха подальше.
Я все еще не придавала значения ее недельному запою и прочим радостям.
Нелидова приехала нереально красивая с вечно мрачным Оганезовым (интересно, кто-нибудь видел, как он улыбается? Я — ни разу) и с кучей очень важных людей, которые пришли поздравить ее с праздником. Справочник «Кто есть кто в России» был, можно сказать, представлен во плоти почти в полном составе, пришли все, кто мог и не мог, все пришли.
Я металась туда и сюда и как-то не отслеживала передвижения и возлияния (или вознюхивания?) Беркович.
Первый звоночек тревоги прозвенел, когда Таня схватила микрофон и начала вещать…
— Ну что, суки? Что вы сюда приперлись, ублюдочные рожи? Кто, бля, Ленку поздравлять будет? А ну-ка быстро, импотенты, взяли микрофон и сказали пару добрых слов, козлы, в ее адрес! Че, бля, стоите и молчите?
