Она невероятная.
Я боялась ее, как огня.
Я ее ненавидела, очень боялась, считала безумной старой дурой и любила, как собственную мать.
Я обожала ее и обожаю по сей день.
Я уже давно не ее подчиненная, я с ней дружу и люблю, но я все еще зову ее только на Вы и все так же в душе немного побаиваюсь.
Она разрывала нам мозг.
Она считала, что учит нас жить и работать.
Она действительно учила нас жить и работать.
Только методы у нее для этого были крайне нестандартные.
Ну и плюс она юзала кокаин с алкоголем лошадиными дозами, так что мы еще отдувались за ее отходняки.
Бар открылся 6 августа, Витя и компания весело отметили это событие большой бодрой пьянкой и улетели в Новую Зеландию кататься на лыжах.
Мы стали работать в тестовом режиме, ожидая возвращения богов.
Бар, естественно, пустовал, туда заезжали посмотреть, что получилось, разного рода знакомые и редкие посетители.
Мы не особенно расстраивались, так как отработать пару недель в тестовом режиме — это необходимо для любого нового заведения.
Надрочить персонал.
Найти все погрешности в меню и работе касс.
Доделать какие-то вылезшие косяки по стройке.
Разобраться с документами и выстроить работу бухгалтерии.
Наладить отчетность.
Ведь в нашей же стране все делается через жопу.
Никогда, ну никогда так не бывает, чтоб заведение открывалось правильно и так, как надо, всегда все происходит с какими-то косяками и недоделками.
То с документами какая-то проблема, то с персоналом, то еще с чем-то, а чаще всего — целый букет геморроя сразу.
Как говорится, если открыться нельзя, но очень хочется — значит можно.
А мы потом разгребаем последствия херову тучу времени.
Лицензия на алкоголь у нас кое-как, но все-таки была получена, хотя с договором аренды витали какие-то смутные сомнения, персонал несмотря на Танины вопли был успешно набран, стройка, хоть и с косяками, но завершилась.
Правда, Таню это завершение стройки совершенно не устраивало.
Так же, как ее не устраивали финансовые отчеты по стройке.
Финансовые отчеты о потраченных восьмистах тысячах долларов и правда выглядели убедительно — четыре листа А4, с табличкой из экселя с тремя колонками — сколько взял, сколько потратил и на что. Зато красиво: одна колонка желтенькая, другая голубая, третья зелененькая.
Ко всему этому хозяйству прилагалось штук 20 бумажек, типа расписок и счетов, немного не сходившихся с суммой потраченного бабла.
Совсем чуть-чуть.
Тысяч так на 500, по утверждению Тани.
Я, если честно, в эти отчеты не лезла, просто от воплей: «Все спиздили пидарасы!» — никак нельзя было скрыться в 20 метрах барного офиса.
Правда, офисом Беркович не ограничивалась.
Я, кстати, вообще старалась не лезть в отношения богов. Сидела себе, работала, все игнорировала и предпочитала ни во что не вмешиваться.
Меня это, прямо скажем, не касалось.
А тем временем между Таней и архитекторами начала завязываться самая настоящая подпольная война.
Меланхоличный и невозможно добрый архитектор Сережа старался не обращать на Таню никакого внимания, списывая все ее истерики и обвинения на кокаиновые приступы, Беркович вопила почем зря почти каждый день, Витя, вернувшийся из Новой Зеландии, вообще хотел быть со всеми в друзьях и чтоб его оставили в покое.
Война медленно тлела, то затихала, то разгоралась, в зависимости от Таниных состояний.
А мы, между тем, готовились к официальному открытию.
Все недоделки и косяки в работе были вроде как найдены и улажены, я практически оклемалась и полностью погрузилась в жизнедеятельность заведения, тусовка в Москве ждала, что же из всего этого получится.
Беркович буйствовала.
Ей не нравилось абсолютно все.
Ни как одет персонал, ни как он работает, ни как выглядит бар, ни то, насколько там чисто, — ничего ей не нравилось и все нужно было срочно исправить.
Даже яблоки в вазе на барной стойке ей не нравились.
С яблоками — это вообще отдельная история.
Поскольку в баре еды не было вообще — была придумана замануха с ништяками. У нас на стойке всегда стояли ваза с яблоками и хрустальные банки с солеными орешками и конфетами. Для всех гостей. Бесплатно.
Гостей, правда, было маловато, но все надеялись, что после официального открытия все исправится.
А пока Таня активно исправляла нас.
Чтоб жизнь медом не казалась.
Собрания персонала по получению пиздюлей сначала проходили каждую неделю. Потом она решила, что надо выдавать пиздюлей каждый день официально десять минут перед открытием заведения для тех, кто работает именно в это день. Не считая того, что неофициально она их выдавала круглосуточно, в ту же секунду, как только решала, что пора.
Поскольку я там присутствовала каждый день, я их вообще получала регулярно.
Но за яблоки мы поплатились все дружно, на общем собрании.
Сидим молча, не вякаем, на летней веранде, соглашаемся с тем, что все мы конченные говноеды, пидарасы и вообще не умеем работать.
Извиняемся, грустно киваем и всячески делаем вид, что глубоко признательны за то, что нам наконец-то раскрыли глаза, какие мы все лохи необразованные и как мы ничего не умеем делать.
Тихо сопим себе в тряпочку.
Вздыхаем с легким облегчением, когда у Тани звонит телефон и она уходит разговаривать внутрь бара: «Чтоб ваши унылые рожи не портили мне настроение!»
Кто-то даже начинает улыбаться, кто-то тянется за сигаретами, атмосфера всячески стремится наладиться.
Беркович нет уже минут 10, аккуратно прислушиваясь, как она нарезает круги по бару и вещает веселым голосом, я понимаю, что, вполне вероятно, настроение Татьяны, судя по всему, улучшилось, так что смерть от осознания собственного ничтожества нам пока не грозит.
Но в этот момент Беркович остановилась напротив вазы, чтобы взять себе яблоко.
— Это, блядь, ЧТО?!!!!!!
С выражением полного ахтунга на лице она неожиданно возникла на пороге веранды, перепугав нас до смерти и тыча нам в глаза вполне обычное зеленое яблока типа «Голден».
— Это, блядь, ЧТО, я вас спрашиваю!!!!!!!!!
Тысячи мыслей пронеслись у нас в головах.
Может быть, она просила поменять яблоки на апельсины? Может, еще на какую хуйню? Может, какой пидарас забыл предупредить об этом? Кто этот пидарас? Может, она че-то съела и не узнает, что это яблоки? Может, она вообще не яблоки имеет в виду? Кто, блядь, знает, что она имеет в виду? И кто рискнет жизнью, спросив, что она имеет в виду?
