Я люблю тебя, Ричи.
Спасибо тебе за ту мою новую жизнь, что ты дал мне.
Прощай навсегда.
Я точно знаю, что когда-нибудь мы еще увидимся, родной…
Я благодарна за все, и мне пора идти дальше.
Прощай.
Я отпускаю тебя.
every step i take
every move i make
every single day
every time i pray
i'll be missing you
Тундра
Глава 1
Я попала в бар «30/7» совершенно случайно. Когда Ричи разбился, меня уволили с работы по причине того, что я две недели не выходила, аргументируя это тем, что я должна была заранее предупредить о вынужденном отпуске. Они знали, что у меня разбился муж и что именно поэтому я не в состоянии была выйти на работу, но такое решение им почему-то показалось наилучшим выходом из ситуации.
Я осталась без денег, без работы, в состоянии шока, не понимая, как жить и что делать дальше.
К тому же после смерти Ричи я почти не могла говорить, либо сильно заикалась, либо просто не могла вспомнить, как произносить слова.
Я помню, что мне позвонила Анечка Литвинова — я встретилась сначала с ней, потом с директором, потом с владельцами, я даже не помню, кто именно им требовался тогда, я знаю, Аня хотела просто хоть как-то мне помочь.
На Петровке строился новый бар. Виктор — основной хозяин его был в московской тусовке человек очень известный, он же хозяин прогремевшего «Цеппелина», остальными двумя совладельцами были архитектор бара и Таня Беркович, человек тоже далеко не последний в клубных историях. На нее-то и была возложена миссия управляющего владельца, то есть она была тем, кто контролирует и продвигает жизнедеятельность бара и становится основным публичным лицом.
Идея была интересная и для Москвы абсолютно новая — открыть бар без еды. Таких очень много в Европе, но совсем не было в России. Бар, полностью ориентированный на то, чтобы познакомить людей со всем разнообразием существующего алкоголя и с огромным выбором коктейлей. На тот момент в Москве у подавляющего большинства людей знания о культуре распития алкоголя и разнообразии напитков не заходили дальше банальных виски и ром-колы, пинаколады, маргариты и “B-52”, в единичных, особо продвинутых, местах можно было встретить Мохито, а уж моя вечная выпендрежная просьба налить темный Бакарди в шоте с кусочком апельсина, посыпанного корицей, вообще вызывала в то время у барменов шок.
Так что идея принести алкоголь в массы красиво и культурно, так, как это делают в Европе и Лондоне, была оригинальной и интересной.
Я помню, что Беркович посмотрела на меня, послушала как я, заикаясь, пытаюсь что-то ей про себя рассказать, через пять минут и три моих выдавленных слова сообщила, что ей это неинтересно, дала мне зарплату в 1000 у.е., и компьютер, чтоб печатать различного рода бумажки.
Казалось, она тут же забыла про меня.
Через неделю, зайдя в офис и поглядев через мое плечо на экран компьютера, Таня положила передо мной бумажку с телефоном логопеда, к которому я должна пойти заниматься, чтобы восстановить речь, а то непорядок, что: «Девка взрослая, а двух слов связать не может».
Она, конечно же, знала про мою ситуацию, но намеренно не обращала на это внимания и вела себя со мной так, как будто все в моей жизни, как у всех людей.
Однако занятия с логопедом были полностью оплачены.
Она никогда не заговаривала со мной на эту тему: «Ничего не знаю, мне не нужен немой работник, а ты девка способная, с чего тебя увольнять-то», — вот и весь сказ.
Мало-помалу я начала погружаться в работу все больше и больше, понимая, что это отвлекает меня от мыслей о Ричи, тем более что работать мне было интересно, поскольку Таня загружала меня все новыми и новыми заданиями, да и вообще сама идея такого заведения мне нравилась.
Я нашла в Москве абсолютно все алкогольные компании и составила огромное меню, включив туда весь спектр наиболее интересных напитков. В нем было больше 30 видов рома, около 20 видов текилы и больше 100 сортов виски. В общей сложности барное меню насчитывало примерно 500 наименований качественного алкоголя со всего мира.
Я с удовольствием искала все это разнообразие и с не меньшим удовольствием узнавала о том или ином напитке все подробности и нюансы.
Но особенный клин у Тани был на дорогое элитное редкое шампанское.
Она мечтала о том, как у нас в баре будут собираться компании девушек в красивых и невесомых платьях и, обсуждая последние покупки и какие мужики козлы, будут пить это искрящееся розовое из тонких бокалов.
Нам все говорили, что идея бара провальна в принципе.
Что никто и никогда в этих стенах не купит ни одной бутылки шампанского «Кристаль».
Что российский менталитет не подготовлен к тому, чтобы бухать, не закусывая.
Что это маленькое помещение в 120 квадратных метров не способно приносить прибыль и отбить вложенные деньги.
Что в Европе культура баров развивалась в течение сотен лет, а у нас рестораны и клубы появились только с десяток лет назад.
Что у нас всего 6 столиков и барная стойка, что посадочных мест всего 30, что даже если они все будут забиты, что маловероятно, все равно это не те деньги, которые оправдывают такие затраты.
Что все очень непродуманно, что народ не пойдет, и что, максимум, на что мы можем рассчитывать — это тихий спокойный барчик, полностью живущий за счет денег владельца.
Мы понимали, что все они абсолютно правы.
Витя отвечал, что ему все равно, что он просто хочет такой бар для себя и для друзей, и что пусть будет.
Беркович говорила, что мы все сможем.
Я молчала и слушала.
И делала свое дело.
Стройка вскоре закончилась, я начала набирать персонал, а Таня начала буйствовать.
Она хотела, чтоб в баре работали только красивые люди, и жестко отсеивала всех, кто ей хоть капельку не нравился.
Она притащила двух своих любимых старых барменов из «Цеппелина», утверждая, что она хоть и понимает, что они «конченные ворюги, зато знают, как работать и народ на бабло разводить, да еще и красавцы писаные, даром что пидоры».
Таня любила витиевато выражаться.
Беркович вообще уникальный человек.
Она, конечно, тронутая на всю голову, но ее нельзя не любить.
Она всегда и всем говорит в лицо все, что думает, она кроет всех матом, орет, довольно неожиданно и прямо высказывает свои мысли, и ей абсолютно наплевать на всех и на то, что о ней подумают.
Она самая настоящая из всех, кого я когда-либо знала.
