Весело рассказывая о страшных вещах, которые ей довелось пережить, она как будто говорила о другом человеке, я не мог поверить, что речь идет о ней самой. Но что-то в этих рассказах, может, легкая тень, пробегающая по лицу, может, какая-то глубоко запрятанная боль в глазах, а может, именно та самая не выдуманная легкость и искренность, с которой все это говорилось, убеждали меня, что это действительно правда. Мне оставалось только восхищаться ее стойкостью и мужеством, с которыми эта маленькая девочка, так любящая заплетать себе косички, и очень старающаяся казаться взрослой и бесшабашной, справлялась с жизнью и ее трудностями.
Я восхищался, очаровывался ее смехом и улыбками, переживал за нее, слегка злился на ее непостоянство, легкость и не привязанность ко мне, злился сам на себя за то, что ее фразочки и шутки ставили меня в тупик, и за то, что никак не могу найти способ сдвинуть наши дружеско-романтично-конфетно-цветочные отношения в другую плоскость. И влюблялся еще больше.
Она не давала мне шансов начать играть по моим правилам.
— Привет, как ты, занят?
— Привет. Да, что-то совсем в запаре, — я напрягся немного из-за ее звонка, так как буквально пару минут назад получил крайне неприятную новость из типографии — те пригласительные, которые я должен был привезти ей в клуб через пару часов, не только еще не напечатаны, но и неизвестно, когда будут, сломался пленковыводящий станок, и я как раз обдумывал, как бы выйти из этой щекотливой ситуации.
— Я устала очень. Хотела домой поехать, меня Дубровский отпустил. Подумала, что, наверное, все-таки хочу тебя увидеть, а не домой. Встретимся?
— Я в разъездах, работы много очень, даже не уверен, что смогу полчаса выделить, в кафе посидеть, мне, правда, очень жаль.
— Понятно. Жалко. Грустно мне просто что-то. И сил нет. Может, я просто трупиком у тебя в машине поваляюсь, пока ты будешь по своим делам ездить? Я тебе не буду мешать, просто молча поваляюсь на переднем сидении. Не хочу одна оставаться.
Черт. Черт, черт, черт. Ну как ей откажешь!
— Ладно. Заеду за тобой через полчаса.
— Спасибо тебе, Ричи.
Мне показалось, или в ее голосе просквозила улыбка?
Она спала, свернувшись калачиком, в страшно неудобном, на мой взгляд, положении, ее коленки слегка мешали переключать скорость, и на каждом светофоре я маялся от желания ее разбудить и от боязни ее потревожить. Доехав до типографии, я узнал, что пленки вывели, но ее злосчастные пригласительные будут напечатаны, может, часа через два, а может, часам к семи утра, и их нужно будет срочно везти на вырубку. Я курил, стоя у машины, и раздумывал, как бы поаккуратней ей это сообщить и стоит ли говорить вообще, когда услышал слегка сонный, но вполне ехидный голос с переднего сиденья:
— Судя по всему, у тебя на типографии какие-то проблемы, и чует мое сердце, они касаются меня напрямую!
— Ну да, типа того.
Коротко объяснив ей ситуацию и то, что мне придется торчать тут, возможно, до утра, я предложил отвезти ее домой.
— Можно, я останусь? Пожалуйста! Я не буду мешать, я буду тихо тут лежать и грустить, можно? Ну и тебе тоже будет не так скучно, ведь правда?
Это была наша первая ночь вместе.
Мы просто сидели в машине, разговаривали, курили, смеялись, обсуждали наших друзей и знакомых, рассказывали о себе, я смотрел ей в глаза и целовал ее в сморщившийся от удовольствия носик, держал ее за руку и не обращал внимания на ехидные, но добрые моральные тычки поддых. И, хотя пригласительные были напечатаны только к половине седьмого утра, а мы были жутко уставшие, но все равно это была счастливая ночь.
Что до меня, так я вообще был счастлив — после того, как я сказал, что можно заскочить домой и хотя бы часочек поспать, прежде чем ехать на вырубку, она невинным тоном сообщила, что ей вообще-то на работу к десяти, и домой ехать уже тоже смысла нет…
Довольный, не выспавшийся и окрыленный, я привез ей эти злополучные пригласительные вечером в клуб, она сидела в офисе с какими-то бумажками, увидела меня, ласково улыбнулась, поцеловала и спокойно заявила холодным, не терпящим возражений тоном:
— Я тебе денег за них не заплачу.
— Как так? — я опешил.
— Очень просто. Вы нас очень сильно подвели — эти пригласительные должны были быть вчера вечером, чтобы мы их раздали на вчерашней и сегодняшней вечеринках, и поскольку они у меня на руках только сегодня, соответственно, я потеряла всех тех людей, которые их вчера не получили.
— Но! Но, зайка! Но ты же сама со мной всю ночь сидела и ждала их! Ты же видела, какие были проблемы, лично! Зайка!
— Нет. Ты все путаешь. Я сидела с тобой, а в этот момент твоя компания подводила мой клуб. Это разные вещи.
«Ахуеть», — подумал я.
— Максимум, что я могу сделать, — заплатить вам половину суммы, устроит? Но впредь мне бы хотелось, чтобы такие ситуации не повторялись.
Интересно, что именно она имела в виду?
— Но…!
— Никаких «но», у тебя нет вариантов. Я считаю, что половина суммы за нашу вероятную недополученную прибыль на следующей неделе — это и так большая уступка, и я делаю ее только из-за моего личного отношения к тебе.
Придушить ее что ли?
Она вышла, вернулась с конвертом, и отдавая его мне, чуть покусывая губы (явно чтобы спрятать улыбку!) как бы невзначай спросила:
— Я сказалась больной, и меня отпустили. Поедем домой? У тебя ведь еще остались те булочки, которые мы с утра купили?
Домой?!!! Булочки?!!! Вот ведь зараза какая, а! И все это безо всякого зазрения совести! Точно, надо придушить!
Как-то так само собой вышло, что через неделю мы уже жили вместе.
Глава 3
Я обожал ее. Я пытался это скрывать, но это обожание перло у меня изо всех щелей. Меня умиляла ее безалаберность, смешило, какая она растяпа, я показушно злился на вечные крошки в кровати — она любила завтракать, не вылезая из постели, — я даже ласково и нежно называл ее «козел», когда не мог противостоять ее очарованию, если она весело и ехидно пыталась вить из меня веревки:
— Ну, ты и козел, зайка, ну ты и козел! — И млел, когда она, смеясь, отвечала мне:
— Сам ты козел, и дети твои козлами будут!
Я действительно обожал ее.
Ина так стремительно вошла в мою жизнь, что я даже уже не помнил, какой эта самая жизнь была до нее. Я все еще думал, что свободен, я по-прежнему флиртовал с другими девушками, но все мои мысли занимала только она.
Мы практически не разлучались. Я отвозил ее на работу и забирал домой, мы вместе бухали, тусовались и при этом ничего не планировали, живя одним днем.
Мы были отличной парой — молодые тусовщики, с прекрасно развивающейся карьерой в клубном бизнесе, независимые ни от кого, в том числе и друг от друга, в меру сумасшедшие, в меру практичные, не обремененные никакими обязательствами, — прекрасная пара.
