Мартин, кстати, как выяснилось, эту Ину тоже очень давно знал, но мне почему-то наотрез отказывался про нее рассказывать, больше, чем «супер-человек и отличная девушка», из него было не вытянуть. Видел я ее все так же мельком, и чаще всего мне не удавалось с ней переброситься и парой слов. Не то, чтобы я о ней думал постоянно, но в «Город» ездил по работе часто, в памяти она всплывала, и ощущение какого-то интереса оставалось. У нее интереса, судя по всему, не было, или она действительно была все время очень занята — я слышал, что она вообще одна рулила всей этой громадиной в 3000 кв. метров с семью барами и двумя танцполами — наше странное знакомство стало всплывать в памяти все реже и реже, хотя окончательно не исчезало.
Где-то в феврале «Тринадцать» разместил у меня еще один заказ, и, благодаря какому-то дикому дизайну от Мартина (о, это было красиво, конечно, ничего не скажешь, но из-за красоты и оригинальности напечатать хорошо было крайне трудно), я страшно запаривался, чтобы выполнить его в срок и по-человечески. Как назло, в типографии были какие-то траблы с вырубкой, да еще на нас висел с десяток заказов от других заведений, плюс дорогие и тоже сложные пригласительные от того же «Города» на официальное открытие.
Я даже впервые за свою маленькую практику владения полиграфическим агентством начал отказывать клиентам, чего раньше себе никогда не позволял, но тут ситуация вынудила, да и стало понятно, что можно уже не хвататься за все подряд.
Закинув в «Город» очередную партию флаеров, я ждал, пока мне принесут деньги за них, разглядывая прилепленные на стену плакаты, когда заметил через стеклянную дверь офиса, как Мартин о чем-то разговаривает с Тундрой. Она его явно уговаривала, он ей что-то объяснял и явно отнекивался. Я прислушался, — дверь была приоткрыта и обрывки разговора долетали:
— Да сама спроси!
— Мартин, ну пожалуйста! Мартинка!
— Это нереально, Тундра, у нас вообще — пиздец — какой завал!
— Мартин, я тебя очень прошу!!!!
— Да я тебе говорю, меня он не послушает, сама спроси.
— Мартин!
— Дорогая, я тебя очень люблю, но вот честно, ничем не могу помочь, ну прости, я тебе серьезно говорю, спроси сама, это абсолютно нереально!!!
— Ну, Мартьяна!
— Нет.
— Бля!
Тундра стремительно развернулась, и я едва успел сделать незаинтересованный вид, как она почти влетела в офис, резко остановилась прямо передо мной и, пытливо глядя мне прямо в глаза, быстро спросила:
— Ричи, привет, как дела?
— Эээ… нормально, а ты как?
— Короче, я накосячила. Я отдала вам в печать меню, но забыла поменять там цены на ряд напитков. Я знаю, что это нереально, но мне его нужно срочно перепечатать чтобы Дубровский не заметил. Я сделаю тебе минет большого пальца правой ноги, если оно будет у меня завтра. Причем с утра. Сможешь помочь?
— Ээээ…
Я потерял дар речи. Ина стояла прямо передо мной, продолжая настойчиво и выжидающе смотреть мне в глаза. Она заметно нервничала. Ее выдавали только глаза, а точнее, еле заметные озорные огоньки в глубине глаз — она знала. Она знала ответ с той самой секунды, как произнесла загадочную и магическую фразу про минет большого пальца правой ноги, поставившую меня в тупик. Она знала, что я соглашусь. У меня не было выбора — и я согласился.
— Завтра с утра? Да вообще без проблем, конечно! Ерунда какая, меню перепечатать, — я говорил, но в голове звучало совсем другое: «Дурак, что ты делаешь, ты же не сможешь, это же пиздец, к завтрашнему утру — нереально абсолютно — уже семь вечера!!!», — но я продолжал уверенно улыбаться и обещал, что максимум в два часа дня мы ей привезем новое меню.
Мартин почти беззвучно постанывал где-то за моей спиной.
Ина посмотрела на меня внимательно, немного сощурив глаза:
— Хорошо. Я верю в тебя. Спасибо большое!
Радостно улыбнувшись, неожиданно чмокнула меня в щеку и тут же убежала прочь из офиса.
— Рииичиииии…! — прошипел Мартин.
— Ну, придется как-нибудь успеть, — обреченно сказал я, глядя ей вслед.
Я привез ей новое меню в шесть вечера. Чего мне это стоило — отдельная история. Мы сидели за столиком в випе, о чем-то мило болтали, она уже собралась опять убегать по своим делам, когда я все-таки решился спросить:
— Может, дашь мне свой телефон?
Ее ответ в очередной раз поставил меня в тупик. И опять этот пытливый взгляд и озорные искры!
— Зачем?
Я не нашелся, что ответить, судорожно перебирая в голове все варианты, от остроумных до честных. Зачем мне может понадобиться ее телефон?
— Ну так, на свидание пригласить.
— Ты можешь и так пригласить, прямо сейчас, у меня настроение хорошее. Вдруг я соглашусь? Телефон для этого не нужен, — она улыбалась.
— Приглашаю, давай в воскресение поужинаем вместе.
— В воскресение не могу. Я спать буду после субботы, я с работы в восемь утра ухожу, не раньше. Восьмое марта устроит?
Вот сука.
— Это ж через три недели!
— Ладно, давай во вторник. Часов в восемь вечера. В «Москва-Берлин». Я столик закажу. Спасибо тебе за меню, я побежала, а то меня прибьют, все, пока!
И ускакала, даже не поинтересовавшись, могу я во вторник, не могу, не оставив ни телефона, ни даже заверений, что она об этой, мимоходом назначенной, встрече не забудет. Конченная сука.
Вот так я и влюбился.
Отступление
Спасибо тебе, Ричи.
Глава 2
Она говорила, что у нее есть какой-то параллельный роман с кем-то, но продолжала со мной встречаться в кафе и ресторанах, мы ходили в кино, и я часто забирал ее с работы, чтобы довезти до дома. Дальше свиданий в общественных местах дело не заходило, но мне нравилось ее видеть и разговаривать с ней. Она была очень интересной, очень открытой и закрытой одновременно, напоминая мне ежика, который, подняв все иголки, мечтает, чтобы его погладили по брюшку. С ней было нескучно, она весело шутила, иронизировала сама над собой и довольно метко прохаживалась по мне и окружающим, каждый раз настолько искренне смеясь, что на нее невозможно было обижаться.
Глядя на Ину, я не мог поверить в те истории, которые она рассказывала о себе, но зато понял, почему Мартин так отнекивался что-либо мне говорить об этой уникальной девушке. Она действительно была уникальной. Бывшая наркоманка, чуть не умерла, но как-то смогла выбраться. Ей был 21 год, когда слезла, — торчала до этого, как говорила, где-то лет восемь на всем подряд, пять последних — на героине. Переламывалась насухую полгода. Смеялась, рассказывая, как не знала, что потом делать, — без образования, из школы выперли за наркотики, без денег.
