Поверить, хотя бы чуть-чуть полюбить, понять и принять. Пожалеть.
Да, пожалеть, тебя есть за что пожалеть, обернись, посмотри, через что ты проходишь каждый день. Тебя есть за что пожалеть, и мне очень жаль тебя, искренне, горько и безнадежно жаль, ты не достоин такой жизни, никто на свете не должен через это проходить — и мне жаль, что ты через это проходишь.
И мне жаль, что ты не можешь поверить в себя.
Я не смогу.
Сможешь.
Я — не смогу…
Сможешь.
Нет, не смогу.
Сможешь.
Пожалуйста.
Сможешь.
Не получится.
Сможешь.
Не получалось ни разу.
Поверь мне — сможешь.
Нет.
Правда, сможешь.
Не смогу, я не верю тебе, никогда не поверю, ничему я не верю, я себе-то не верю, не смогу я, не смогу, не смогу, не смогу!
Просто сможешь.
Правда.
Сможешь.
Тяжело будет.
Но сможешь.
Много раз будешь срываться.
Все равно — сможешь.
Невыносимо больно будет.
А ты сможешь.
Ты будешь очень бояться.
Но сможешь.
И весь мир будет против тебя, и даже ты сам будешь против себя.
И все будет тебе мешать, и все, как кажется, будет тащить тебя обратно и останавливать.
Но ты все равно сможешь.
А когда-нибудь утром ты проснешься, пойдешь в ванную умываться и, посмотрев на себя в зеркало, внимательно заглянув себе в глаза и постояв так с минуту, ты улыбнешься себе понимающе и скажешь:
— Я смог.
Глава 6
Так вот, по поводу того телефона, выцарапанного ножом на столе.
Я позвонила, узнала, когда и куда приходить, записала адрес, спокойно дождалась барыгу, вмазалась и продолжила жизнь в том же ритме дальше.
Телефон, который мне дали, был телефоном одной из групп анонимных наркоманов, я слышала о них раньше, но никогда не ходила и не особенно и верила во всю эту историю.
Но в назначенный день все-таки пошла.
Группа была в какой-то жопе мира, долго на метро, потом на автобусе и еще минут 10 пешком, но дел все равно, понятно, никаких не было, с героином на тот момент проблем не было тоже, если не считать, конечно, проблемой, собственно, сам героин, и не сильно так вмазавшись, чтоб выглядеть вполне по-человечески, я тихо нарисовалась и скромненько заняла стульчик в углу небольшой обшарпанной комнаты, где помимо меня находилось еще человек 20. Все были трезвые.
Я, впрочем, тоже создавала впечатление трезвой, поскольку дозняк уже был такой, что, колясь раз 10 в день, я всего-навсего приводила себя в нормальное состояние, только под вечер увеличивая дозу, чтобы хоть как-то дать себе надежду на приход.
Я, судя по всему, была единственной новенькой, так как остальные персонажи, находящиеся в комнате, оживленно о чем-то переговаривались, периодически косясь на меня. Волей-неволей слушая их разговоры, я все больше утверждалась в мысли, что пришла не по адресу, что таким, как я, тут не место, поскольку люди переговаривались о вполне нормальных человеческих вещах, вроде последних кино, машин, покупок, кто как, кто с кем и прочих понятных им сплетен. Да и выглядели они все мало похожими на наркоманов.
Так что я, со своим героиновым пятилетним багажом и наркоманской короной из говна, чувствовала себя не в своей тарелке.
Все вокруг были такие жизнерадостные, воодушевленные и настоящие, такие явно живущие нормальной жизнью, смеющиеся, громко и радостно приветствующие друг друга, что на наркоманов, даже бывших, точно не тянули. Ну, максимум годик поторчали, не больше, и, конечно, не в дерьме.
Мне было настолько горько и не комфортно, что я уже собралась уходить. Но в этот момент группа началась.
Здравствуйте, я Вася, я наркоман.
Здравствуйте, я Слава, я наркоман.
Здравствуйте, я Света, я наркоманка.
Здравствуйте, я Петр, я наркоман.
Здравствуйте…
И так по кругу, все подряд.
Очередь дошла до меня.
Здравствуйте, я Ина, я наркоманка.
С едва заметным намеком скептицизма в голосе, с каким-то внутренним нежеланием произносить перед этой кучей жизнерадостных незнакомых людей такие вроде бы простые слова — я наркоманка.
Сказала — и заткнулась, ожидая, пока все по кругу представятся. Превратилась в не знающий чего ожидать наблюдательный пункт.
Пошла речь про 12 шагов, про принятие того, что ты наркоман, про признание, что ты слабее своей наркомании. Я слушала вполуха, украдкой разглядывая сидящих вокруг людей, рассказывающих свои истории. Кто-то 9 лет торчал на черняшке — второй год ничего не употребляет, живет по 12 шагам, кто-то постоянно срывается — но все равно пробует жить «чистым», кто-то торчал года четыре на героине и метадоне — второй месяц держится трезвым и весь светится от желания продолжать в том же духе.
Мое недоверие постепенно испарялось, не столько из-за того, что я проникалась этими пресловутыми 12 шагами, сколько из-за понимания, что я не одна с такой короной из говна, что многие тут прошли если не через худшее, то через подобное, и что все, — по крайней мере, мне казалось, что все — либо слезли с героина, либо очень стараются слезть.
Вдруг и я тоже смогу.
Вряд ли, конечно, но вдруг.
Тогда, на первой группе, я скромно молчала, внимательно всех слушая, и, наблюдая за происходящим, а после группы, когда я хотела тихонечко и незаметно слиться, все еще ощущая себя чужой среди этих жизнерадостных людей, хоть и бывших наркоманов, и все еще не понимая, приду ли я еще раз сюда, мне так тепло говорили «до свидания» и так доброжелательно улыбались на прощание, провожая меня взглядом, когда я уходила, что я взяла с собой распечатку этих 12 шагов и, узнав, когда следующая группа, решила, что все-таки еще раз схожу.
И я пошла.
Это был июнь.
На второй в моей жизни группе — как сейчас помню — это была «Зебра» — те, кто видел меня на предыдущей, уже подходили, знакомились, вовсю улыбались, спрашивали, как дела, и были искренне рады, что я пришла.
Они растапливали мое сердце каждой улыбкой, каждым взглядом и своим желанием все мне рассказать, объяснить, помочь, познакомить. Они принимали меня за свою — за ту, кто переборол себя, свою болезнь, свою слабость и свой страх. За ту, кто принял все это в себе и кто хочет выбраться из своей страшной истории в нормальную жизнь. У меня не повернулся язык никому сказать, что я все еще не бросила, что я все еще колюсь и последний раз вмазалась буквально перед группой.
