Материальные затруднения и желание найти временный выход из них сыграли видную роль и в следующем преступлении.
20 декабря 1923 года, в селе Богородском под Москвой, в корпусе общежития для рабочих по постройке железнодорожной ветки к фабрике, была убита жена сторожа этой ветки Варвара Хряпина. Разломанный шкаф и сундук указывали на то, что убийство было совершено с целью похищения имущества. Убийцами сказались сторож той же ветки Григорий Н. и незадолго до того уволенный за сокращением числа рабочих чернорабочий Иван Д. Дело было так. Как-то муж убитой – сторож Хряпин, – подвыпивши, сказал Григорию Н., что у него есть 15 червонцев, о чем Григорий Н. сказал Ивану Д., с которым они месяцев шесть работали вместе по проводке железнодорожной ветки. Работы приходили к концу, и началось сокращение рабочих. Приблизительно за неделю до преступления был «сокращен» Иван Д., скоро должен был быть «сокращен» и Григорий Н., о чем он уже знал. Зная, что у сторожа Хряпина скоплено 15 червонцев, они решили убить жену Хряпина в отсутствие ее мужа и похитить эти деньги. Григорий Н. говорит, что мысль об убийстве подал Иван: «Гришка, – сказал он, у Хряпина деньги есть, пойдем, убьем»… Иван утверждает, что инициатива принадлежала Григорию, который раньше еще предлагал убить Хряпину другому рабочему – Ж., а когда тот отказался, обратился с тем же предложением к Ивану. Показание рабочего Ж. заставляет думать, что так и было. Уговорились совершить убийство дня за два; причем по уговору Григорий должен был набросить на Хряпину одеяло или что-нибудь подобное, а Иван – убить ее топором. Так как Григорий раньше жил в той же казарме, где помещались Хряпины, то он хорошо знал наличность у них топора, время отсутствия Хряпина и других, живущих в той же казарме, вообще всю обстановку, при которой придется действовать. На преступление пошли вместе, часа в два дня; по дороге Иван Д. остановился и довольно долго беседовал с каким-то «земляком», а Григорий Н. тем временем забежал в чайную, с похмелья выпить две бутылки пива. Третьей бутылки он пить не стал из экономии, хотя деньги у него были; по его словам, у него тогда было 16 тысяч рублей, что в то время составляло не такую уж маленькую сумму. Идти им пришлось с полверсты. Григорий последнее время жил в другой казарме, находившейся от местожительства Хряпиных приблизительно в указанном расстоянии. Иван Д. с Хряпиным был едва знаком, Хряпину до преступления видел лишь раз, и то издали. Григорий, как прежний сожитель Хряпиных по казарме, знал их хорошо, ни в каких особых отношениях к ним не находился и никогда с ними не ссорился; раз как-то только Хряпин обыграл его в карты, но никакой ссоры и вражды по этому поводу между ними не было. В день убийства Григорий вошел в избу первый и стал беседовать с Хряпиной как гость, расспрашивал о том, как они праздновали Николин день и т. п. Иван Д. вошел минут через 10-15-20 и присоединился к их беседе, при чем сказал, что он зашел к Хряпину с целью поговорить по поводу одной «спекуляции», о которой они будто бы раньше с ним говорили. Побеседовав некоторое время – с час или полтора, – приятели стали друг другу подмаргивать, указывая один другому, что пора приступать к выполнению намеченного. Но в течение некоторого времени начать выполнение плана не решались. Григорий говорит, что Хряпина как будто что-то забеспокоилась, отошла от них несколько и полулегла на стоявшую невдалеке невысокую печку, сказав, что холодно. Иван Д. все «подмаргивал» Григорию; последний наконец собрался с духом, быстро набросил на Хряпину бывший около пиджак ее мужа, а Иван раза три ударил ее изо всех сил стоявшим около печки колуном. Она и не вскрикнула. Григорий говорит, что, набросив пиджак, он отвернулся, так как не хотел видеть, «как бьют человека», однако заметил, что Иван нанес два или три удара с большой силой и очень быстро. Отвернулся он и потому, что боялся увидеть кровь, которой очень не любит. «Я, – говорит он, – если самостоятельно кровь увижу, то такая приторность является, кушать не могу». Свою кровь он может видеть без особой «приторности». Но к чужой крови, несмотря на то, что на войне видел немало раненых, он привыкнуть не мог. Притом он очень боится покойников. Совершив задуманное, убийцы принялись за имущество. Иван набрал мешок разного добра: сапоги, кое-что из платья и белья – и ушел с мешком в одну дверь, а Григорий, найдя шкатулку, где были червонцы, вышел в кухню, там разбил эту шкатулку и вынул червонцы, которых, по его словам, оказалось восемь, а Иван утверждает, что было девять и один червонец утаен Григорием. Он утверждает также, что Григорий набрал еще с мешок добра и исчез с ним в другую дверь. Они ушли врозь, чтобы не возбудить подозрений, так сказать, из соображений большей безопасности. Григорий утверждает, что, опасаясь быть замеченным, он ушел с одними червонцами, так как его в этой местности все знали и нести что-нибудь ему было опасно. Как бы то ни было, убийцы скрылись и были арестованы лишь через несколько дней. Ушли они с места преступления уже в пятом часу, когда становилось темно. Григорий Н. с убийства вернулся в свое общежитие, и так как там в это время был парикмахер, то побрился и постригся и пошел на дежурство. Когда он стоял на дежурстве, ему сообщили: «Слышал, Хряпину убили?» «Я, – говорит он, – и виду не подал». «Стоял, ветку охранял». «Только слышу, как будто кто из лесу кричит: „Гриша!" Глядь, нет никого». Два дня после убийства он волновался, спал плохо, видел неприятные сны, будто утопает в болоте, видел и убитую. «Для успокоения пил самогон», но не помогало.
Через два дня его арестовали, как раз в день, когда он получил расчет и был уволен от службы. Когда он вернулся с получкой, ему сказали: «за тобой приезжали в автомобиле». Сначала он, испугавшись, спрятался за кадкой, но потом решил, что все равно найдут, и когда агенты розыска явились, он уже не прятался, Сначала при обыске у него червонцев не нашли, но потом оказалось, что он привязал их к половому органу.
Имея в виду, что один из убийц был уже уволен, а другой – намечен к увольнению, о чем он знал, нельзя не признать, что материальное положение их было плохое, хотя нужды, в тесном смысле, еще не было. Оба они имели пристанище у своих родных в деревне и все необходимое. У Григория в самый момент преступления было 16 тысяч, так что он не стеснялся выпить две бутылки пива; в перспективе у него была скорая получка. Про свое преступление Григорий говорит: «Сделал великую ошибку». «Такая пала мысль, в заблуждении был». «Сам теперь не понимаю». «У меня не было белья, нужны были деньги для поддержания жизни: хотел поступить на другое место, на фабрику в верстах 70 от Москвы, без денег нельзя было, нужно было для этого кое-кому подсунуть, а у меня денег было мало»… «Думал и домой ехать в деревню, и здесь остаться». «Если бы в деревню приехал, отец бы сказал: что же, жил, жил, а денег не привез»… «Сделал очень плохо, большое преступление, у человека жизнь отнял»… «Человек без ошибки не может пробыть». «Это моя великая ошибка»… «Человека втянуло в алкоголь»… Во всех этих его объяснениях ясно сквозит его собственное сознание, что «без ошибки» можно было обойтись, что хотя была недохватка денег, но не было ничего такого, что говорило бы о действительной нужде; выход был простой и нетрудный: ехать в деревню, поручив приятелям известить его о месте, когда последнее представится, или поехать за 70 верст на фабрику и попытаться устроиться там на место без «подсовывания». К чему привела бы эта попытка, неизвестно, во всяком случае, до нее прибегать к такому преступлению никакой нужды не было. Иван Д. также мог ехать в деревню, родные его даже звали, но он находил, что «зимой в деревне делать нечего», и боялся, что его родители женят, а он жениться не хотел и из власти родительской выйти не смел. Обращаясь к фактам, рисующим прошлое наших героев, их нравственный облик и семейные условия, узнаем следующее.
