«Спасение»
«Я спас дом и даже коекакую мебель» – в таких словах генерал де Голль подвел итог своей деятельности во время войны и сразу после ее окончания. Третий том «Военных мемуаров» де Голля, в котором он рассказывает о событиях с конца 1944 и до начала 1946 года, называется «Спасение». Посмотрим, что же и как он спасал. Пожалуй, слово «спасение» в своем прямом смысле ближе всего к внешней политике де Голля. Многие считают, что именно в этой области он добился наибольших успехов. Внешняя политика действительно занимала первостепенное место в деятельности де Голля на посту главы Временного правительства. Что касается ее результатов, то охарактеризовать их одним словом невозможно. Бесспорно одно: и после освобождения Парижа де Голль продолжал вести упорную борьбу за укрепление престижа Франции, за ее интересы, за возвращение ей ранга великой державы. Пока до этого было еще очень далеко. Осенью 1944 года в ДумбартонОксе представители четырех великих держав совещались по вопросу о создании будущей ООН. Франции на этом совещании не было. В Лондоне уже второй год заседала Европейская консультативная комиссия США, Англии и СССР и тоже без участия Франции. Главы трех великих держав почти непрерывно в это время вели между собой переговоры лично, путем переписки или по дипломатическим каналам. Францию о них, как правило, даже не информировали. Это было естественным следствием разгрома 1940 года. Де Голль, однако, не переставал жестоко терзаться изза такой неполноценности Франции и для начала решил включиться какимто образом в переговоры великих держав. Тем более что 23 октября возникла первоначальная реальная основа для этого: правительства СССР, США и Великобритании официально признали Временное правительство де Голля. Что касается Советского Союза, то в этом не было ничего особенно нового – и раньше Москва признавала фактически правительство де Голля. Иное дело Соединенные Штаты; они пошли на определенный отказ от своей прежней политики. Во всяком случае, де Голль с подчеркнутым равнодушием отнесся к «запоздалому» признанию, ибо это было еще очень далеко от того, к чему он стремился. 25 октября его спросили на прессконференции, что он думает о признании. Де Голль холодно ответил: «Французское правительство удовлетворено тем, что его соблаговолили назвать его собственным именем».
Внешнеполитические замыслы де Голля были весьма обширны. Прежде всего надо решить проблему германской опасности, резко ослабив, а если удастся, раздробив на части Германию. А в перспективе он видел Францию в центре нового устройства Европы. «После ужасных страданий, пережитых ею на протяжении 30 лет, – писал де Голль, – и после огромных перемен, происшедших в мире, Европа могла бы обрести равновесие и мир только при условии объединения славян, германцев, галлов и латинян». Он стремился «к объединению Европы путем создания ассоциации ее народов, от Исландии до Стамбула и от Гибралтара до Урала». Здесь, как и всегда, внешнеполитические взгляды де Голля определяются историей и географией.
Но начинать надо было с малого. 30 октября де Голль пригласил в Париж Черчилля. Одновременно приглашение было послано и Рузвельту, но его не приняли. 10 ноября Черчилль вместе с Иденом приехал в Париж. Сразу же в кабинете де Голля на улице СенДоминик начались переговоры.
Де Голль прежде всего поставил вопрос о поставке вооружения французской армии. Ничего существенного англичане не обещали. Они уклонились и от конкретных разговоров по вопросу оккупации Германии, о будущем Рурской, Рейнской и Саарской областей, которые де Голль хотел отделить от Германии. Уклончивую позицию Черчилль занял и в отношении Сирии и Ливана, где франкоанглийские трения не прекращались. Зато Черчилль предложил немедленно начать переговоры о франкоанглийском союзе.
Де Голль в принципе сразу согласился, но завел речь о содержании этого союза. Он указал, что Франция и даже Англия выйдут из войны ослабленными, поэтому они должны действовать в тесном единстве при решении проблем завтрашнего дня. Это дало бы им возможность играть в этом деле решающую роль, учитывая соперничество Америки и России. Многие малые страны объединились бы вокруг франкоанглийского союза, чтобы противостоять двум гигантам. Только на такой основе, по мнению де Голля, франкоанглийский договор имел бы смысл. Но Черчилль сразу дал понять, что ради союза с Францией он ни в коем случае не пойдет на ослабление тесных связей с США. Снова прозвучал старый мотив «морских просторов». «Лучше убеждать сильнейших, чем идти против них», – сказал Черчилль. Действовать совместно с Францией он пока не хотел и предложил де Голлю подождать лучших времен. «А до тех пор, – заключил он, – предоставьте действовать мне». Переговоры окончились безрезультатно.
В Париже Черчилль присутствовал вместе с де Голлем на Елисейских Полях во время военного парада по случаю 28й годовщины победоносного окончания первой мировой войны. Бравый вид французских солдат произвел на него хорошее впечатление. Толпа горячо приветствовала британского премьера, одетого в военную форму генерала авиации. Он приветливо отвечал своим знаменитым жестом, подымая два пальца в форме буквы «V» – знак победы. А де Голль во время особенно шумного восторга толпы насмешливо и зло прошептал на ухо стоявшему рядом своему министру: «Нет, вы послушайте! Идиоты! Они приветствуют эту каналью!»
…Ни в чем так болезненно и остро не ощущал де Голль свои неудачи, как в области внешней политики. Ведь это была сфера, которую он воспринимал особенно близко к сердцу. В конечном итоге все внутренние проблемы Франции сводились для него к вопросу о ее величии, то есть к ее международному влиянию и престижу. При решении любой проблемы он исходил из интересов укрепления международных позиций Франции. Как никто другой, он остро ощущал изоляцию Франции, особенно теперь, когда у него, наконец, появилась под ногами своя французская земля. Увы, это лишь усиливало ощущение неполноценности возглавляемой им Франции. Раньше ограниченность ресурсов Франции казалась естественной. Подразумевалось само собой, что освобождение французской территории сразу даст недостающую силу. Но пока появились лишь новые сложные проблемы, а слабость Франции, как никогда раньше, бросалась всем в глаза. Конечно, де Голль мог теперь выставить миллионную армию, но где взять для нее технику и вооружение? США и Англия отмахивались от просьб де Голля.
Экономическая разруха заставляла протягивать руку за помощью. Неустойчивым, неопределенным оставалось и внутриполитическое положение. США и Англия и не думали о возвращении Франции позиций великой державы. Оставалось ждать и надеяться на будущее. Но, как однажды заметил де Голль, «будущее длится долго». Человек действия, каким его нарисовал де Голль еще в книге «На острие шпаги», обречен, если он пассивен, если он бездействует.
В каком направлении действовать, где искать поддержки? История и география, постоянные наставники де Голля, в один голос подсказывали ему, что путь к возрождению величия Франции проходит через Москву. Но это означало, что снова надо искать поддержку в мире, чуждом ему по социальной природе. А ведь совсем недавно епископ Ренна, глава церкви в Бретани, монсеньор Рок прямо сказал ему, что католические прелаты обеспокоены его близостью к коммунистам. Всемогущие люди делового мира тоже давали понять, что только беспощадной борьбой с коммунизмом он может приобрести их поддержку. Снова де Голль ощущал «дух Виши», видел неистребимую склонность людей из родной для него социальной среды поспешно жертвовать национальными интересами при малейшем намеке на угрозу их классовым позициям. Даже позорный крах Виши ничему их не научил. Значит, снова надо делать то, что по своему психологическому характеру походило на выбор, мужественно сделанный им 18 июня 1940 года. История подтвердила его правоту. Оправдает она его и впредь, когда докажет, что в Кремле можно найти опору для возрождения величия Франции. Так он решил.
