«Стало быть, – говорит де Голль, – вы полагаете, что Франция будет коммунистической?» – «Ясно одно, господин генерал, – отвечает Гренье, – в списках расстрелянных… рядом с той или иной фамилией очень часто приходится видеть пометку «коммунист». Все это фамилии металлургов, железнодорожников, учителей, а не промышленников и банкиров. Решающая роль, которая принадлежит сегодня рабочему классу, скажется и на будущем Франции. Республика завтрашнего дня, по. нашему мнению, должна будет провести ряд глубоких социальнополитических преобразований, но мы считаем, что патриоты, которые объединяются для освобождения страны, должны будут сохранить единство для переустройства Франции на новых началах. Впрочем, по правде говоря, сейчас мы куда больше озабочены происходящей борьбой, нежели проблемами будущего».
Но де Голль думал главным образом о будущем, особенно устанавливая сотрудничество с коммунистами. Выдвигая для давления на своих англосаксонских партнеров тезис о коммунистической опасности, он не просто действовал в духе привычного макиавеллизма; он и сам верил в реальность этой опасности. По мере приближения конца войны элемент антикоммунизма в его действиях непрерывно усиливается. Неискоренимый классовый инстинкт побуждает его всеми средствами сдерживать рост влияния компартии. Это сказывалось и на его отношении к Советскому Союзу, успехи которого усиливали привлекательность коммунистических идеалов. В январе 1942 года он воздавал должное советской победе под Москвой. Но спустя год он ни словом не обмолвился по поводу еще более блистательного успеха под Сталинградом.
Но если под Сталинградом решался вопрос о самом существовании Франции, то политическая судьба де Голля в начале 1943 года зависела от успехов движения Сопротивления на французской земле. Именно в это время к большой выгоде де Голля резко усиливается боевой характер Сопротивления. Режим Виши до конца обнажил свою предательскую сущность. Лаваль получил неограниченную власть, и полиция Виши теперь пыталась соперничать с гестапо в зверских расправах над патриотами. Принудительная отправка на работу в Германию введенная с середины января, способствовала притоку добровольцев в отряды «франтиреров и партизан» маки «тайную армию». Теперь генерал де Голль уже не сдерживает пыл бойцов Сопротивления, напротив, он вдохновляет их. Вот с какими призывами выступает он в начале 1943 года: «Надо победить. Но чтобы победить надо драться… Рабочие, вступайте в наши отряды; там вас обеспечат хлебом и оружием; берите в руки ружье! Устраивайте засады на бошей и на агентов, производящих реквизиции! Крестьяне, создавайте запасы для наших отрядов! Создавайте партизанские отряды!»
Де Голль особенно нуждался сейчас в конкретных выступлениях за передачу ему власти в Северной Африке, и число таких требований росло. Еще в конце ноября 1942 года объединенные организации Сопротивления юга обратились к правительствам США и Англии. «Мы настоятельно просим, чтобы судьбы освобожденной Северной Африки были как можно скорее переданы в руки генерала де Голля». В начале 1943 года число таких требований растет.
Де Голль особенно добивался, чтобы видные политические деятели выражали ему доверие как главе будущего временного правительства. С такими заявлениями выступают Леон Блюм, Жорж Мандель, Поль Бонкур, около десятка известных парламентских деятелей. В апреле 1943 года председатель палаты депутатов Эдуард Эррио, находившийся в вишистской тюрьме, писал, что в лице де Голля он видит «единственного человека, способного объединить громадное большинство французов для восстановления Франции. На мой взгляд, генерал Жиро не обладает политическими качествами, он только военачальник».
15 мая Жан Мулен от имени Национального совета Сопротивления направил послание генералу де Голлю, в котором подтверждал, что все организации Сопротивления Франции требуют учреждения в Алжире временного правительства под председательством де Голля. 27 мая на своем первом заседании, состоявшемся в центре Парижа, на улице Фур, НСС подтвердил это требование. Создание Национального совета Сопротивления резко укрепило позиции де Голля в политической дуэли с генералом Жиро, за которым стояли американцы. Не случайно по их настоянию публикация послания Жана Мулена была задержана англичанами. В этот момент серьезного изменения соотношения сил в пользу де Голля можно было ожидать всего. В течение нескольких дней де Голль предпочитает на всякий случай не появляться в «Карлтонгарденс». Он хорошо знал, как самые респектабельные правительства умеют в нужный момент беспощадно убирать с дороги неугодных людей…
Одновременно сложная политическая игра идет в самой Северной Африке. Сохранение власти в руках вишистов становилось все более трудным. В начале марта Жиро пошел на полный разрыв с правительством Петэна и объявил недействительным все его законодательство. Жиро начал даже произносить политические речи «демократического» характера. Но это не спасало положения, которое становилось все более скандальным. Теперь уже все, даже американцы, считали единственным выходом включение де Голля в правящие органы Северной Африки, однако верховную власть они хотели оставить в руках Жиро. Де Голль 26 февраля выдвинул условия своего участия в формировании временной центральной власти, среди которых важнейшим было требование передачи реальной власти ему, де Голлю. Однако Жиро, принимая политические условия, не соглашался поступиться своим приоритетом. С другой стороны, американцы при поддержке англичан пустили в ход все средства давления на де Голля, чтобы побудить его согласиться на второстепенную роль. Но американские дипломаты и политики, вроде Роберта Мэрфи, еще плохо знали генерала; он был непреклонен. А движение в его поддержку росло внутри Сопротивления и в Северной Африке. Вашингтон все еще пытается игнорировать его. 8 мая 1943 года Рузвельт писал Черчиллю: «Поведение невесты становится все более невыносимым. Он создал в Алжире штаб своей ядовитой пропаганды, чтобы сеять раздор… Де Голль, может быть, и честный человек, но он одержим манией мессианского комплекса… Я не знаю, что с ним делать. Может быть, вы найдете возможным назначить его губернатором Мадагаскара?»
Высшее американское командование, препятствуя де Голлю взять власть в Северной Африке, ссылалось на недопустимость политических перемен, пока продолжаются военные действия. Но 11 мая германоитальянские армии капитулировали, и этот довод отпал. Генерал Жиро, еще ранее отказавшись от своего приоритета, 17 мая обратился к де Голлю с просьбой «немедленно прибыть в Алжир для формирования французской центральной власти».
Итак, путь в Алжир открыт. Но не западня ли это? Что ждет де Голля в Северной Африке?
Там генерал Жиро, пользующийся поддержкой всемогущих американцев и облеченный полнотой власти. У него армия, полиция, администрация, пресса, радио. Весь административный аппарат состоит из вишистов, не испытывающих симпатий к де Голлю.
А у него там будет лишь десяток сотрудников и никакой власти, никакой возможности даже напечатать в газетах или передать по радио хоть одно слово без разрешения американских властей. Правда, в Алжире действуют верные голлисты, а за спиной де Голля поддержка внутреннего Сопротивления. Но его активных сторонников не так уж много, а Сопротивление далеко, за Средиземным морем. Конечно, у него моральное превосходство и неизменная вера в себя и свою миссию. Вот если бы к этому еще и несколько дивизий! Увы, их нет. Впереди туманная неизвестность. К тому же поездка в Алжир отрезает всякий путь к отступлению. Назад, в Лондон, возвращаться нельзя. Терпение союзников не безгранично, и они дают понять, что оно вотвот лопнет. «Сражающаяся Франция» окружена в Лондоне слишком уж бдительным в последнее время наблюдением Интеллидженс сервис. В случае неудачи остается лишь бегство в Браззавиль, которое приведет к краху всего предприятия, начатого 18 июня 1940 года. Правда, можно пойти на компромисс, сделку, уступку и удовольствоваться малым. Но такой выход де Голлю даже и в голову не приходит.
