В последней, шестой главе «Командование» де Голль анализирует изменения в управлении войной в связи с созданием профессиональной ударной армии. Личность командира приобретает теперь несравненно большую роль. Если раньше он мог руководить боем, находясь в надежно укрытом командном пункте, то теперь он должен быть впереди, в гуще борьбы. Только так он может руководить боем, темпы которого приобретают небывало стремительный характер. Здесь встречаются положения о роли личности, перекликающиеся с мыслями, высказанными де Голлем в книге «На острие шпаги». Вообще книгу в целом отличает ее преемственность с идеями, которые и раньше выдвигал де Голль.
Но кто же должен осуществить предложенную реформу? Де Голль ясно дает понять, что он не возлагает никаких надежд на руководство самой армии в связи с его косностью, отсталостью, с его глубокой враждебностью ко всему смелому и новому. Де Голль категорически заявляет, что преобразование армии – задача государства. И вот здесь начинается неопределенность. Если в отношении организации будущей профессиональной армии он рассчитал все, вплоть до роли каждого батальона, то в вопросе реализации его проекта много неясного. В самом деле, он не обращается ни к одной из существовавших тогда во Франции многочисленных политических партий, ни к одному из видных политических деятелей. Он надеется на государство вообще. Между тем именно государство де Голль считал тогда ответственным за упадок армии, за ее неподготовленность к войне. В своих «Военных мемуарах» он пишет, что «командные кадры, лишенные систематического и планомерного руководства, оказались во власти рутины». Резко критикуя тогдашнюю военную доктрину пассивности, он подчеркивает, что она «соответствовала самому духу режима». Как же можно было надеяться, что этот режим, который де Голль считал глубоко порочным, сможет провести столь серьезную реформу? Де Голль, правда, добавляет, что для этого понадобился бы еще и человек, подобный Лувуа или Карно.
Лувуа, министр Людовика XIV, вошел в историю как организатор коренной военной реформы, создатель регулярной армии, которую он снабдил новейшим оружием. Он, в частности, сформировал отборные ударные полки, вооруженные вместо старых мушкетов более скорострельными ружьями. Его имя связано также с «драгонадами», с расправами над протестантами. Лазарь Карно – необыкновенно талантливый и энергичный организатор, полководец и ученый времен Великой французской революции и Наполеона. В годы революции его легендарная деятельность принесла ему почетную репутацию «организатора победы».
Причем успех деятельности Лувуа обеспечивала абсолютная власть Людовика XIV. Карно же опирался на могучие народные силы, пробужденные революцией. Во Франции середины 30х годов нашего века ничего подобного не было. К тому же нет никаких признаков того, чтобы де Голль считал коголибо из современных ему политических или военных деятелей способным сравниться по своим личным качествам с Лувуа или Карно. Пожалуй, допустимо предположение, что де Голль намекал на самого себя.
Наконец, в книге «За профессиональную армию» содержалось нечто такое, что выходило далеко за пределы разбираемого в ней конкретного вопроса, что может рассматриваться в качестве первого откровенного и ясного намерения де Голля добиваться не только реформы армии, но и преобразования всего французского государства. Он заявлял, что военная реформа – лишь часть, элемент перестройки политической системы страны. «Вполне естественно, – писал он, – что национальное обновление следовало начать с реорганизации армии. В упорных усилиях по обновлению Франции ее армия служила бы ей подспорьем и примером. Ибо меч – это ось мира, и величие страны неотделимо от величия ее армии».
Неопределенные фразы об «обновлении» государства выглядели довольно загадочно. Дело в том, что третья книга де Голля вышла в момент общего авторитарного поветрия и возникновения фашистского движения во Франции. Тяготы экономического кризиса породили массовое недовольство городской и сельской мелкой буржуазии. На этой социальной почве ожили старые и расплодились новые организации фашистского типа, вдохновлявшиеся успехами аналогичных движений в Германии и Италии. Среди многочисленных профашистских групп, лиг, организаций, союзов и т. п. наибольшим влиянием пользовались «Боевые кресты» полковника де ла Рока, старая «Аксьон франсэз» Шарля Морраса, а также движение бывших фронтовиков.
6 февраля 1934 года они пытались захватить Бурбонский дворец, где заседала палата депутатов. Произошли кровавые столкновения между фашистами и полицией. Но главной силой, остановившей фашизм, был рабочий класс во главе с компартией. Фашистская опасность толкнула социалистов к сотрудничеству с коммунистами. Острейшая борьба между фашистами и левыми продолжалась вплоть до войны, воплотившись затем в дуэль между Виши и Сопротивлением.
Распространяются идеология яростного антипарламентаризма, стремление «обновить» государство и трескучий шовинизм. Эти идеи в определенные моменты звучали явно в унисон с настроениями де Голля, отразившимися в его последней книге. Собственно, еще предыдущая работа «На острие шпаги» вызвала положительные отклики со стороны деятелей «Аксьон франсэз», этих поборников «интегрального национализма», так напоминавшего национализм де Голля. Однако некоторое сближение с организацией Шарля Морраса оказалось значительно слабее его недоверия к ее громогласному «патриотизму». К тому же де Голль стремился к политической независимости и не хотел связываться с какойлибо партией или группировкой.
Это не значит, что он предпочитал все более влиятельные левые партии. Коммунисты, социалисты, радикалы, составившие коалицию Народного фронта, на парламентских выборах 1936 года получили абсолютное большинство депутатских мандатов. К власти пришло правительство Народного фронта во главе с Леоном Блюмом. Трудящиеся добились серьезных социальных уступок, таких, например, как 40часовая рабочая неделя и оплаченный отпуск. Буржуазия, естественно, реагировала на это крайне нервозно. Что касается де Голля, то он тоже отрицательно отнесся к Народному фронту. Интересно, что в своих мемуарах он не высказывает ни слова осуждения фашистских групп типа «Боевых крестов». Однако Народный фронт он с неприязнью именует «комбинацией». Де Голль считал, что социальные реформы замедлят военное производство, ослабят усилия по подготовке к войне, усилят раскол, противоречия внутри нации. Консервативный социальный инстинкт всегда будет сказываться в его поведении не менее сильно, чем убежденность в доминирующем значении национального фактора.
Итак, политическая линия де Голля в момент острейшего внутриполитического кризиса оказалась несомненно правой, хотя и независимой от какихлибо определенных партий и группировок. В очень общей форме она отразилась в книге «За профессиональную армию», где невозможно обнаружить какиелибо демократические тенденции. Словом, не принимая идей какойлибо политической партии, де Голль в политике постепенно вырабатывал взгляды, которые в будущем получат название голлизма, Во всяком случае, он отрицательно относился к фашизму, крайности которого его шокировали. Тем более что нацизм в облике Германии ассоциировался тогда с угрозой безопасности Франции, что для него важнее всего. В конечном итоге он не считал важным, какая партия, какие деятели будут проводить в жизнь план создания профессиональной бронетанковой армии.
