Вот как он описывает этого человека действия, вождя, который рассчитывает только на самого себя и на ход событий: «Далекий от того, чтобы укрываться под покровом иерархии, скрываться в бумагах, прятаться за отчетами… он решительно становится хозяином действий, ибо, если он вмешивается в них, они подчиняются ему. Если он находится на высоте положения, то добивается успеха, если даже ему не удается выиграть, он берет на себя все тяготы, перенося их не без некоторого горького удовлетворения. Короче говоря, это борец, который находит в самом себе источник своей энергии и свою точку опоры, игрок, который больше стремится к успеху, чем к выигрышу, и платит свой долг собственными деньгами. Человек характера придает действию благородство: без него – тягостная участь раба; благодаря ему – божественная игра героя…»
Человек действия не только не боится трудностей; они привлекают его, «ибо, борясь с ними, он добивается самовыражения. Только от него самого зависит, выйдет ли он победителем или потерпит поражение… Что бы ни произошло, только на его долю выпадает суровая радость ответственности».
Де Голль неоднократно возвращается к мысли, что сильная личность неизбежно имеет качества, которые в повседневной жизни вызывают недовольство и непонимание. Вышестоящих раздражает его надменность, подчиненных – педантичная требовательность. «Но лишь только события приобретают грозный характер, – продолжает де Голль, – опасность приближается и дело общего спасения требует немедленной инициативы, готовности к риску, твердости; все меняется, и справедливость вступает в свои права. Какаято могучая волна выталкивает на передний край человека характера. Его советами пользуются, его таланты хвалят, и он обретает всю свою ценность. Естественно, ему поручается труднейшая задача, главная роль, решающая миссия. Рассматривается все, что он предлагает, принимается все, что он требует. Впрочем, с момента, когда его призвали, он не злоупотребляет доверием и проявляет себя добрым гением. Спаситель не догадывается о своем реванше, ибо действие поглощает его целиком».
В главе «О престиже» де Голль дает сводку конкретных рецептов поведения великого человека. Они станут для него железными правилами, и он будет стремиться никогда не отступать от них. Главное из этих правил сводится к поддержанию престижа всеми средствами, вплоть до публичного актерства и комедиантства.
«Престиж не может сохраняться без таинственности, ибо то, что слишком хорошо известно, не побуждает к преклонению. Необходимо, чтобы в замыслах, манерах, в проявлениях ума содержалось нечто непонятное для других. То, что интригует, волнует, держит в напряжении. Подобная сдержанность души обычно невозможна без сдержанности в жестах и словах. Возможно, это лишь видимость, но именно на основании этой видимости множество людей составляют свое мнение… Среди тех, кто командует, люди незначительные держатся просто и откровенно перед войсками, тогда как действительно великие тщательно заботятся о своих выступлениях. Они делают из этого искусство, которое Флобер очень хорошо определил, когда он в «Саламбо» нарисовал эффект, произведенный на колеблющихся солдат рассчитанным появлением Гамилькара. Каждая страница «Комментариев» Цезаря показывает нам, каким образом он продумывал свои публичные жесты. Известно, как заботился Наполеон о том, чтобы всегда показываться, поражая воображение…
Сдержанность, характер, величие – эти условия престижа необходимы для осуществления усилий, которые не очень нравятся большинству. Самыми тайными фибрами души сильная личность чувствует непрерывное напряжение, постоянный риск. В результате такого состояния человек, принуждающий себя к этому напряжению, испытывает внутреннюю борьбу, в зависимости от темперамента более или менее острую, которая не перестает ни на мгновение терзать ему душу подобно тому, как власяница раздирает при каждом шаге тело кающегося грешника. Этим объясняется причина непонятных отставок; люди, преуспевшие во всем, пользующиеся доверием, часто сбрасывают с себя тяжелую ношу. Кроме того, находясь на расстоянии от других, вождь лишается возможности непринужденных отношений с людьми, он отказывается даже от сладостной дружбы. Он обрекает себя на чувство одиночества, которое, по выражению Фагэ, «является нищетой великих людей». Состояние удовлетворения, внутреннего мира, размеренной радости, то есть всего того, что соответствует понятию счастья, исключено для вождя… Меланхолия неотделима от всего величественного, будь то люди или вещи. Перед древним и благородным памятником ктото сказал Бонапарту: «Это печально!» – и он ответил: «Да, это печально, как величие!».
Некоторые суждения де Голля о нормах поведения человека действия, вождя вызывают удивление и наводят на мысль о цинизме. Так, он пишет, что «человек действия почти не мыслит себя без некоторой дозы эгоизма, надменности, сомнения, хитрости». В другом случае он говорит, что «политический деятель пускает в ход все свое мастерство, для того чтобы соблазнить толпу, скрывая до времени свои истинные цели и обнаруживая их лишь в подходящий момент. Чтобы стать господином, он прикидывается слугой».
В книге «На острие шпаги» де Голль рассматривает много других вопросов, таких как подготовка вооруженных сил и их использование государством, проблема взаимоотношений между правительством и командованием, различные аспекты «философии действия» и т. п. Во всем этом много милитаризма, национализма, своеобразного культа личности. В книге нет и следа демократизма, ибо народ в ней фигурирует лишь в роли пассивной толпы, нуждающейся в руководстве со стороны сильного человека. Во всяком случае, содержание книги продиктовано самыми лучшими намерениями, тревогой за судьбу Франции в будущей войне, заботой о ее безопасности. Книга пронизана от начала до конца легко читаемыми между строк честолюбивыми притязаниями автора на нечто еще ему самому не ясное, но обязательно великое, исключительное. Характерен подбор эпиграфов, которыми де Голль украсил как свое произведение в целом, так и каждую главу в отдельности. Книге предпосланы слова шекспировского Гамлета: «Быть великим – значит вести великую битву». Предоставлено место и Фаусту Гёте: «Сначала было слово? Нет, сначала было дело!» А главу «О престиже» украшает девиз из Вилье де ЛильАдана: «В своей груди нести собственную славу».
Де Голль явно преисполнен решимости вступить в великую битву, делать великое дело и добывать великую славу, тем более что теперь у него в руках созданное им пособие, ясно указывающее, как надо действовать, чтобы стать де Голлем…
Вот отзыв известного английского историка и журналиста Александра Верта об этой книге: «Очерк «На острие шпаги» ясно обнаруживает огромную эрудицию де Голля, его редкий классический литературный стиль и высокий ум. Но этот очерк также отражает твердое сознание собственного превосходства де Голля и его незыблемую веру в себя как в человека, ниспосланного судьбой. И всем весьма ясно объяснено за восемь лет до того, как это случилось, почему де Голль «взбунтовался» в 1940 году. Сильный характер, авторитет и вера являются, по мнению де Голля, тремя главными элементами, создающими великого полководца и вождя. Во всех трех главах мы находим места, раскрывающие перед нами работу «таинственного» ума де Голля.
Вернемся, однако, к конкретным обстоятельствам его жизни, от которой нас несколько отвлекла (а быть может, и приблизила к ее пониманию) книга «На острие шпаги». В 1932 году де Голля переводят из штаба в Бейруте снова в Париж. В отличие от Бонапарта, который, вернувшись некогда из этих же мест, совершил переворот 18 брюмера, де Голль занял скромное место секретаря Высшего совета национальной обороны – постоянного органа при премьерминистре, занимавшегося подготовкой государства к войне. Но это все же повышение, новый шаг в карьере де Голля, тем более что вскоре, в 1933 году, он получил чин подполковника.
