Двое охранников из каждой группы были отнесены к альтернативе «нет ответа» или «и то, и другое». Распределение остальных охранников показано в следующей таблице.
Мы полагаем, что эти результаты очень хорошо подтверждают основную гипотезу.
Мы считаем также данный результат – взятый в отдельности – чрезвычайно важным.
Характеристика номер XXII получена также на основании высказываний в ходе всего интервью целиком. С точки зрения совпадения в ранжировании, ее следует считать неудачной, так как несовпадения имеют место в 40 % случаев. Тем не менее, оказалось, что членов экстремальной группы в данном разделе легче ранжировать здесь. Поэтому при окончательном рассмотрении ответов охранников из контрастной группы, с учетом данного опыта оказалось возможным уменьшить количество респондентов, попадающих в альтернативу «нет ответа», так что данная характеристика все же оказалась полезной.
Приведем несколько примеров.
А 7 отвечает на позднее поставленный вопрос в категоричной форме:
”Во время войны в концлагере Берг норвежцы не хотели и смотреть на евреев. Однако мы наверняка сочли бы евреев вполне приличными людьми по сравнению с сербами. Это ясно говорит о том, как низко мы ставили сербов. Да они сами не очень-то старались возвыситься. Итальянцы лучше их. Я и представить себе не могу, что может существовать нация или раса, которая бы себя так вела. 17 человек были убиты во время освобождения (своими товарищами).
– Да, но ведь убитые были прислужниками у немцев.
«Приличные люди все равно так бы не поступили. Эта нация не очень продвинутая, и я думаю, они не станут лучше».
А 1 отвечает на вопрос о том, каковы были отношения между заключенными:
«Мой ответ не может быть объективным, ведь я видел их только как заключенных.
Но в общем это были звери. У меня сложилось впечатление, что для них главное было получить преимущества перед другими. Было опасно открыто дать что-то заключенному. Ему не удавалось сохранить это, и он рисковал даже, что его убьют другие. Так, двое или трое заключенных могли ходить свободно, и им завидовали. Другие пытались погубить их с помощью клеветы. Говорили о воровстве, о том, что они совершили что-то в Сербии. Дважды случилось, что заключенных застрелили из-за слухов о том, что они что-то сделали в Сербии. Трое сербов были убиты своими товарищами, потому что украли несколько кусков хлеба. Их убили палками. В другой раз один заключенный всего лишь слегка покачал головой. Тогда другой свернул ему шею».
А 8 говорит следующее на просьбу рассказать о характерном эпизоде или случае:
«Лагерная полиция использовала толстые прутья, чтобы бить заключенных. Когда один серб попробовал пролезть без очереди, полицейские его забили насмерть. Как-то ночью, когда я нес вахту на вышке, сербы вынесли из барака мужчину, сказав, что он мертв. Я увидел, что он жив и приказал им занести его обратно. Вскоре они опять его вынесли, и на этот раз он был мертв. Когда они первый раз его вынесли, они пояснили, что он оставляет нечистоты на полу. Они положили его на снег вместе с еще двумя или тремя заключенными, которые умерли ночью».
– А были ли среди них такие, кто вел себя так, как мы привыкли?
«Нет, для них жизнь – это дерьмо, а что касается побоев, то их так воспитывали. Их в армии хлестали плеткой».
– И никто не вел себя как норвежцы?
«Трудно сказать. У меня сложилось впечатление, что все они жили как кошка с собакой. Все против всех, даже малых групп не было. Ничего похожего на единство и сплоченность, как, например, в Илебу».
А 9 говорит сразу, прежде чем ему успевают задать вопрос:
«Для нас они были как звери. Звери в человеческом облике».
А 22 отвечает на просьбу описать характерный эпизод или событие:
«Мне никогда раньше не приходилось общаться с заключенными, которые бы вели себя подобным образом – бесчеловечные, кровожадные, хитрые».
В 6 отвечает на вопрос о том, помогали ли заключенные друг другу:
«Когда кто-нибудь из нас закуривал, они все замирали и ждали окурок, который часто разрывали на куски. Они бросались на него, как голодные псы. Если схвачу, то будет мой. Итальянцы, очевидно, такие же. Но некоторые сербы пускали этот окурок по кругу».
– Но большинство из них не делились?
«Нет, даже корки хлеба не давали. Не хотели ни с кем делиться. Товарищей не было. Нетрудно было заметить, что те, кто работал на кухне, получали лучшее. Они были в теле. А слабых, еле державшихся на ногах, просто отталкивали в сторону».
В 13 отвечает на вопрос о том, делились ли заключенные друг с другом:
«Пожалуй, многие делились».
– Большинство?
«Они выглядели очень некультурными, почти как дикие звери. Я работал на кухне, видел, как они идут на работу. Когда они видели кучу мусора, то бросались на нее, как дикие звери, чтобы что-то урвать. Ну, так они ведь были голодные. Когда я кидал кусочки хлеба, они были очень благодарны».
– Они вели себя так же как норвежцы?
«Возможно, но я видел, как они убивали друг друга, и такое не могло бы произойти среди норвежцев»…
В 17 отвечает на вопрос о чистоплотности:
«Они получали мыло, но никогда не мылись».
– Вероятно, они были в угнетенном состоянии?
«Мы, когда были в России, тоже были удручены. Сербы же не думали о последствиях. Они старались съесть то, что им перепадало. Я сам видел, как они полевых мышей ели с кожей и костями. Мы такого не делали, а в России условия были еще хуже».
В то же время В 5 говорит следующее в ответ на просьбу описать сербов:
«Для нас они были людьми, попавшими в беду. Самые страшные массовые убийства произошли за год до того, как мы туда приехали. Я не хотел верить этому, но так оно и было».
На вопрос о характерном эпизоде он отвечает следующее:
«Они необычайно гордые. Немцы требовали, чтобы они снимали кепку, когда проходят мимо. А если они при этом слегка улыбались, то получали пинок ногой. Среди них было пять или шесть человек, которые не могли сдержать улыбки. Так они каждый раз получали пинок, но все равно усмехались».
На вопрос о том, отличались ли они поведением или особыми чертами, не похожими наши, он говорит:
«Они были как обычные люди, с достоинствами и недостатками, как и мы».
