– Старец, молю о прощении, Старец, молю о прощении, – в боевом трансе бормотал Фэббиан, поднимая и опуская руку. Остановился он только тогда, когда содержимое черепной коробки расплескалось по асфальту.
– Старец, молю о прощении, – повторил Фэббиан мантру, вытирая запачканную в мозгах руку о пальто мертвеца. Безумие отступило. Нужно было скорее добраться до Церкви, прежде чем его настигнет очередная волна.
* * *
– Давай, кладём его на стол, на бок!
Кросс и Джил вломились в операционную, волоча на плечах детектива, из бедра которого торчала рукоятка ножа. Мэйтт, уже почти теряющий сознание от большой кровопотери, грязно выругался, когда зацепился рукоятью за край стола.
– Заткнись! – рявкнул Кросс, роясь в ящике с медикаментами. – Нож порвал артерию, так что не трать силы на болтовню. Джил!
Хирург бросил девушке металлическую коробку с «банками». Она поймала её и вопросительно взглянула на Кросса.
– Разломай капсулу и влей содержимое ему в рот, живо!
Джил трясущимися руками открыла коробку, извлекла оттуда «банку» и попыталась разломать её, но капсула выскочила из скользких от крови рук девушки, скрывшись в неизвестном направлении.
– Быстрее!
Джил выругалась, насухо вытерла руки о штаны и достала ещё одну. На этот раз всё получилось, и как только вязкое содержимое капсулы начало всасываться организмом, боль отступила, и Мэйтт облегчённо прикрыл глаза. И тут же широко раскрыл их, заорав от новой волны боли: хирург вонзил ему иглу в бедро, в сантиметре от лезвия ножа.
– Представляю, как бы ты охерел без «банки», – хмыкнул Кросс, впрыскивая кровоостанавливающее в ногу детектива.
Ты улыбаешься, – мысленно сказала Джил. Её всю трясло от избытка адреналина. – Значит, с ним всё будет хорошо?
Конечно, – ответил Кросс, накладывая самозатягивающуюся полоску жгута на бедро детектива. – Повезло, что это произошло почти возле клиники. Судя по количеству крови, артерию разворотило прилично, и если бы это случилось раньше…
На них напали, когда серо-зелёная дверь клиники была уже в пределах видимости, из-за чего Кросс, Мэйтт и Джил потеряли бдительность. Двое рейдеров с одинаковыми татуировками на лицах, почему-то не до конца растворившихся во всеобщем безумии, выскочили из переулка. Одного Мэйтт сразу уложил выстрелом из парализатора, но второй… второй успел вонзить нож прежде, чем его глазное яблоко прошила стальная игла.
Кросс аккуратно разрезал штанину, обеспечивая доступ к ране, не торопясь ввёл обезболивающее, после чего затемнил имплантированные линзы.
– Закройте глаза. – Хирург включил дезинфицирующие лампы.
Операционную залил ослепительный белый свет, пробивающийся даже сквозь опущенные веки. Кросс приступил к операции.
Сознание Мэйтта заволокло туманом от взаимодействия капсул и вколотых лекарств. Он перестал чувствовать правую ногу, и даже когда Кросс вытащил лезвие ножа, ощутил лишь лёгкий дискомфорт, как будто из бедра стравили воздух.
Операция, в ходе которой Мэйтт всё время был в сознании, длилась около получаса. За это время Кросс успел зашить артерию и установить страховочный шунт, который в случае повторного разрыва артерии пустил бы ток крови через себя.
– В таком режиме он может проработать около суток. А дальше… – Кросс запнулся. – А дальше посмотрим.
– Спасибо. – Мэйтт осторожно вытянулся на столе.
Хирург почувствовал давление на темечко и включил имплант цифровой телепатии.
Кросс, ну как? – спросила Джил из приёмной. Поняв, что помощь Кроссу не нужна, девушка ещё в начале операции вышла в коридор.
Порядок. Несколько минут на восстановление, может быть, ещё одна «банка», и наш законник будет на ногах.
Слава Создателю. – Кросс явственно услышал, как Джил вздохнула.
Меня вообще-то не так зовут. – Вымаранные в крови хирургические перчатки шлёпнулись на пол.
Это просто фигура речи.
Для хирурга это очень обидная фигура речи. – Кросс хлопнул детектива по плечу и вышел из операционной. Но Мэйтт продолжал слышать каждую их мысль.
Он приподнялся на локтях и осмотрел бедро. Кросс даже не перебинтовал ногу, только густо смазал регенероном, и края зашитой раны затягивались буквально на глазах. Детектив коснулся затылком прохладного металла стола и прикрыл глаза. Сейчас время было роскошью, но…
Полежу ещё пять минут, – решил Мэйтт. – А потом поговорим.
* * *
Добравшись до Церкви Старых Искупителей, Фэббиан стиснул зубы: среди трупов, разбросанных по церковному саду, он узнал несколько братьев и сестёр.
Прэнн, Сиала, Смитт и Олли, – вспоминал он имена несчастных, касаясь взглядом изувеченных тел. – Великий Старец, прошу, позаботься о них.
Фэббиан прошёл по узкой каменной дорожке, ведущей через сад. Прежде чем войти в церковь, он натянул на механическую руку перчатку, в точности имитирующую живую плоть. Импланты, которые имел Фэббиан, никоим образом не влияли на его веру, но среди братьев и сестёр могли возникнуть… толки, узнай они об этом.
Когда перчатка приняла форму, Фэббиан толкнул дверь. Заперто.
Брови сошлись к переносице: двери церкви всегда оставались открытыми для всех желающих приобщиться, это было одно из главных правил.
– Кто там? – Голос, доносившийся из-за запертой двери, дрожал – от безумия или от страха, или от их смеси, Фэббиан не мог разобрать.
– Это брат Фэббиан.
– Хвала Великому Старцу… сейчас.
Скрип отодвигаемого тяжёлого засова разрезал сумерки. Двери отворились, и взгляду Фэббиана предстало лицо брата Касса, бледное и плохо отмытое от брызг крови.
– Фэббиан! – Позабыв обязательное «брат», Касс заключил в объятия Большого Босса и тот обнял его в ответ. – Я думал, что больше тебя не увижу.
– Восхвали Великого Старца за то, что ты ошибся, брат Касс. Успокойся – видишь, со мной всё в порядке. Хотя очень многие желали обратного.
Они прошли внутрь церкви, и Касс запер дверь на засов. Фэббиан огляделся, как и каждый раз, когда оказывался здесь. В полутьме электронных свечей, имитирующих настоящий огонь, интерьер церкви выглядел мрачным, но только для того, кто приходил сюда первый раз. За массивными колоннами из монолитного гранита клубились и плясали тени, навевая мысли о тёплой тьме, что ждала после ухода, а мозаика на потолке изображала обряд очищения. Фэббиан гордился этой мозаикой, ибо именно он, анонимно, выделил на неё деньги.
На двух рядах резных скамей из тёмного дерева, по десять в ряду, расположилась лишь горстка уцелевших братьев и сестёр – одиннадцать мужчин и женщина. Так мало…
