5. Когда количество безработных перевалило за 1,5 млн, а страхование от безработицы перехлестнуло через край, пришлось заменить его разорительным для бюджета пособием (dole). Лейбористскому правительству, пришедшему к власти в 1929 г., во главе с Рамсеем Макдональдом удалось справиться с безработицей и с кризисом не лучше, чем правительству консерваторов. Капиталисты в Соединенных Штатах и Европе теряли всякую веру в будущее Англии. Золото утекало из страны. За последние две недели июля 1931 г. Лондон покинули 35 млн фунтов. При таких темпах и банкротство было не за горами. Рамсей Макдональд думал, что общенациональное правительство внушит больше доверия. Не дожидаясь, когда окажется в меньшинстве из-за парламента, который, впрочем, был на каникулах, он подал королю прошение об отставке. Ему было поручено сформировать коалиционное правительство с участием консерваторов, которое он и возглавлял вплоть до 1935 г., когда его сменил Стэнли Болдуин, лидер консерваторов.
6. Быстрое оздоровление британской экономики в период с 1931 по 1935 г. удивило даже самых больших оптимистов. В значительной степени оно было обязано хладнокровию нации, а еще — энергичному канцлеру казначейства Невиллу Чемберлену. Методы, которые он использовал, были просты: 1) Англия отказалась поддерживать золотой стандарт фунта. Он упал во Франции со 125 франков до 75. Островной характер британских рабочих и чиновников помешал тому, чтобы за этим понижением последовало значительное повышение заработной платы. Английские цены стали ниже цен в странах «золотого блока», что благоприятствовало экспорту. Поскольку Скандинавские страны, Южная Америка и в некоторой степени Северная Америка продолжали следовать за флуктуациями фунта, был учрежден «стерлинговый блок», внутри которого Лондон смог и дальше играть свою роль банковского центра; 2) свободная торговля была отменена. На Оттавской конференции (1932) британские государственные деятели призвали доминионы заключить с метрополией экономические соглашения. Но доминионы проявили мало энтузиазма, и эта неудача побудила английских министров искать решение проблем скорее во внутренней реорганизации. Протекционистские тарифы позволили промышленникам вновь завоевать английский рынок, к большой досаде Франции и Германии. Уолтер Эллиот сделал мощное усилие, чтобы реанимировать таким же образом земледелие и скотоводство; 3) наконец, бюджет был сбалансирован благодаря мужественно принятой экономии и новым налогам. Политика дешевых денег позволила строительной промышленности достичь изрядного процветания. Между 1919 и 1933 г. было построено 2 млн новых домов. Все эти меры привели к благоприятным результатам. Хотя до полной победы над безработицей было еще далеко, она уже начала снижаться.
7. Итак, надо ли отметить кончину индивидуалистичной, имперской, приверженной свободе торговли Англии? Надо ли признать, что родилась новая Англия, «самодостаточная» и протекционистская? Истина гораздо проще. В XIX в. разница в уровне развития между европейской цивилизацией и остальным миром создала широкое течение обмена, обеспечившее процветание и континента, и его экономической доктрины. Но сила этого течения могла только уменьшаться, а война еще больше ускорила процесс. Столкнувшись однажды с экономическим тайфуном, Англия просто убрала часть своих парусов. За время мирового кризиса она нашла наилучший выход: объединить производство и потребление в один небольшой, поддающийся контролю комплекс. Речь шла всего лишь о компромиссе, а не о преобразовании.
8. Компромисс также позволил англичанам спасти свою империю, о распаде которой неоднократно трубили многие европейцы в 1925 г. Ее доминионы: Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка, помогая метрополии во время войны, предоставляли без счету людей и деньги. Но они подразумевали, что делают это как независимые государства. Когда была основана Лига Наций, они потребовали отдельных от Англии представителей. Второй Вестминстерский статут (1931) объявлял, что британский парламент отныне не будет иметь права диктовать законы для доминионов; что право мира и войны, равно как и право заключать договоры в той части, которая их касается, будет принадлежать доминионам и, наконец, что премьер-министров доминионов будет утверждать непосредственно король. Так что отныне монарх остается единственным официальным связующим звеном между Англией и нациями, образующими Британское Содружество. Договором 1921 г. было условлено, что Ирландия тоже будет доминионом. Было основано свободное государство Южная Ирландия, а провинции Ольстера остались, как они того пожелали, в составе Англии. С 1922 по 1931 г. при президентстве Косгрейва Ирландия еще мирилась с этой ситуацией, но в 1931 г. де Валера́, сменивший Косгрейва, совершенно порвал с Англией. С этого момента Ирландия не признавала даже связи с королем, не позволяла представлять себя на британских церемониях и действовала как независимое государство.
9. Переход от сельской жизни к городской в начале XIX в. причинил немало страданий; в начале XX в. развитие транспорта и увеличение у народа свободного времени, наоборот, привели к возрождению сельской жизни. По всей Англии, по ее широким автострадам стали разъезжать автобусы, малолитражки, мотоциклы, в потоке которых терялись редкие дорогие автомобили, что стало признаком стремительного «усреднения» разных классов. На берегах морей, рек, бассейнов пробуждалась новая, «веселая» Англия, Merry England, для которой граммофон и радио заменили вёрджинел и виоль д’амур. Свобода нравов позволяла юношам и девушкам вместе предаваться удовольствиям. Ученые, романисты и драматурги избавили от викторианской скованности бо́льшую часть английской молодежи. Лондонские театры между двумя войнами стали столь же бесстрашны, как и во времена Конгрива и Уичерли. У таких писателей, как Лоуренс и Олдос Хаксли, можно было наблюдать одновременно георгианскую искренность, пуританские пережитки и превращение религиозного радикализма в политический, пацифистский и сексуальный. Впрочем, важно не забывать, говоря об этих авторах, что их книги читало меньшинство и что во всей империи мириады мужчин и женщин оставались верными религиозным и нравственным представлениям предыдущего века.
10. Существование и сила этой традиционной Англии сделались ощутимыми для всех благодаря влиянию общественного мнения, которое в декабре 1936 г. внезапно вынудило к отречению короля Эдуарда VIII. Его отец, Георг V, и мать, королева Мария, простотой и достоинством своей жизни еще выше подняли авторитет монархии. Юбилей короля Георга и его погребение несколько месяцев спустя позволили народам империи сполна проявить свои верноподданические чувства. Да и сам Эдуард VIII в начале своего царствования был окружен почти единодушной симпатией. Казалось, Англия была счастлива обрести в нем энергичного современного государя, в день своего восшествия на престол прилетевшего в Лондон на самолете и наравне с замками пэров посещавшего и дома безработных. Но меньше чем через год «Таймс» вынуждена была приложить к Эдуарду VIII фразу из Тацита по поводу Гальбы: «Omnium consensu capax Imperii nisi imperasset» («Все считали его достойным стать императором, пока он не стал им»).
11. Царствование продлилось всего десять месяцев, когда упорные слухи и американские газеты сообщили гражданам Англии и доминионов, что король собирается жениться на какой-то американке, миссис Симпсон, которая вот-вот должна получить второй развод. Со всех сторон к премьер-министру Стэнли Болдуину стали поступать послания с предупреждениями и беспокойством; тогда он испросил у короля аудиенцию и обрисовал ему опасности подобного решения. Никто не оспорил бы право монарха жениться на чужестранке, как это делали его многочисленные предки, но значительная часть его подданных отказывалась признавать его брак с дважды разведенной женщиной. Сам король, сознавая все эти сложности, предлагал заключить морганатический брак. Но ни один английский закон не позволил бы прибегнуть к этому крайнему средству, и ни британское правительство, ни правительства доминионов не согласились бы поставить на голосование новый закон по этому поводу. Все считали, что подобный брак серьезно уронит авторитет короны. Образовались недовольные, непримиримые фракции. Король, вместо того чтобы оставаться единодушно признанным арбитром и связующим звеном между государствами империи, наоборот, стал бы причиной раскола и скандала.
