– Какой? – не понял Борис.
Ройзельман улыбнулся:
– Янус-2, или супер-Янус, если хочешь, интереснейшая вещь, – пояснил Ройзельман. – Это – идеальный вирус, такой, каким его задумывал бы тот, кто его создал. По сути, Янус не только живое, но и разумное существо – ожившая клетка мозга, микрокомпьютер универсального назначения, нанобот в самом полном смысле этого слова. Он не просто заражает все вокруг – он анализирует организм, в который он попал. В основном, он работает как Янус-РНК, но может и в обратную сторону сработать – если я ему прикажу. Суть в том, что Янус-2 в режиме ДНК потребляет энергию, которую тратит на восстановление организма-носителя. В режиме РНК он, наоборот, отнимает и накапливает энергию у «хозяина». Но нельзя убивать того, кого ты пытаешься вылечить! Если речь идет о чем-то простом, то энергии нужно немного, и она довольно легко восполняется за счет обильной пищи – потому голод, повысившийся аппетит – это первый признак заражения любым из типов Януса…
Борис кивнул, вспомнив, как отчаянно хотел есть в последние дни своей прошлой жизни.
– Но тут был явно особый случай. К моменту твоего пробуждения мои маленькие друзья лежали в глубоком нокдауне. Им нужна была подпитка – и ты получил ее, избив больного с Янус-РНК. Заражение попало тебе на кожу, на слизистые, в дыхательные пути – не просто Янус-РНК, но сытый и довольный, с энергией, бьющей через край. Мои малыши перекусили и ожили.
Борис тоже встал и задумчиво почесал голову:
– И как часто мне придется кого-то убивать?
– Только в том случае, если у моих вирусов, которые теперь такая же часть твоей кровеносной системы, как лимфоциты (и, по сути, заменяют их, хотя немного лимфоцитов мы оставили про запас) будет большой расход энергии. Если тебя ранят или, скажем, убьют – придется перекусить кровушкой с Янус-РНК.
– Забавно, – сказал Борис. – Теперь я еще и вампир. К тому же, с альтернативной личностью.
– В Средние века тебя посчитали бы одержимым, – хохотнул Ройзельман. – И были бы правы. Надеюсь, мое соседство не доставляет тебе дискомфорт?
– А у меня есть выбор? – пожал плечами Борис. – Хотя, зная Вашу милую привычку перехватывать управление в самый ответственный момент…
– Мне нужно было вырубить тебя, – признался Ройзельман. – Янус, если честно, трудноуправляем. Он мог сработать как банальный Янус-РНК, и ты бы сейчас гнил по-настоящему. А ты мне нужен.
– Зачем, кстати? – спросил Борис. – В качестве носителя?
– Носителя, распространителя и не только, – ответил Ройзельман. – Я собираюсь заразить собой все Человечество. Девяносто процентов его вымрет. Оставшиеся десять станут новой ступенью эволюции. Людьми будущего, людьми космоса. И в каждом из них буду я, Лев Ройзельман. У меня будут десятки тысяч тел, а у Бога моего папеньки – миллионы мертвецов. Я победил.
– Ты что, верующий? – удивился Борис. – Вот не подумал бы…
– Теоретически, я агностик, – сказал Ройзельман, – а практически, Бог в моей системе координат существует только как объект ненависти. То, что ставит крест на возможности прогресса. «Бог любит тебя таким, каков ты есть» – но при этом карает за съеденный не вовремя финик. Но проблема даже не в Его патологической жестокости, а в том, что любить человека таким, каков он есть – неправильно. Человек должен стремиться стать лучше. Стремиться сравняться с Богом – даже если тот только его фантазия. Мы сами должны быть богами. Но Он не дает. Вероятнее всего, Его даже не существует, но Он все равно не дает нам самим стать такими, какими мы Его придумали.
Борис почувствовал волну ненависти, поднимавшейся в его душе… но эта ненависть была какой-то посторонней, как будто даже не его. Затем, однако, волна схлынула, так и не захватив его целиком.
– На этом лекцию по атеизму будем считать завершенной, – сказал Ройзельман. – Поговорим о будущем. Видишь ли, Борис, из всех известных мне людей ты больше всего похож на меня. Я рассчитывал на то, что в окружении ma chere Гарри такой найдется – Гарри Фишер питает слабость к циникам и шлюхам. Ты оказался идеален, потому я и выбрал тебя своим Пророком. Но какой смысл в Моисее, если ему некого вывести из рабства Египетского? Этот день будет нашей с тобой Пасхой, только Бог ограничился первенцами, а я уничтожил всех бесперспективных, потому – круче. А вот что касается перспективных – этот вопрос стоит обсудить подробнее…
06 июня 2026 года, борт «Стигмы-три»
Хосе Рамос-и-Гарсия с честью носил десятый номер «Стигмы – три». Эмигрант во втором поколении, рано потерявший родителей, он пытался хоть как-то зацепиться в жизни, чтобы не прозябать, как его многочисленная мексиканская родня. Но жизнь стояла к Хосе спиной и поворачиваться отнюдь не собиралась.
Родители воспитывали Хосе набожным. Вернее, мать его искренне старалась привить единственному сыну любовь к Богу, а отец считал, что церковь будет для сына тем самым теплым местечком, где можно будет добиться хорошего положения, невзирая на его эмигрантское происхождение.
Но мать-Церковь тоже не спешила принимать Хосе в свои объятия. Попытка поступить в Католический Университет Америки, щедро удобренная отцовскими деньгами, о происхождении которых Хосе старался не думать, тем не менее, провалилась – камнем преткновения стал устный экзамен по языку. По-английски Хосе говорил плохо. Основные экзамены он сдал на испанском, а на языке посыпался.
В тот день Хосе стоял у входа в корпус, где проходили вступительные экзамены, и беспомощно вертел в смуглых пальцах мобильный телефон, размышляя, как он расскажет отцу о своем провале. Он не заметил того, как рядом с ним появился этот мужчина – неприметный пожилой джентльмен с волосами, от седины напоминавшими соль с перцем, в неброском, но дорогом сером костюме. А потом мужчина обратился к нему на испанском:
– Вас зовут Хосе Фернандес Пьетро аль Фуэго Рамос-и-Гарсия, – сказал он так, словно не уточнял, а давал понять, что ему это известно. – А мое имя Борис Мелкин. У Вас хорошие результаты по экзаменам.
Хосе хотел, было, сказать что-то резкое, но сдержался:
– Что толку от миллиона долларов, зарытого в землю, если у тебя нет лопаты? – сказал он. – Lingua mea hostem
[3], если Вы понимаете, о чем я.
Борис улыбнулся. У него были тонкие губы и странная, жесткая улыбка:
– Вы слишком умны для сына наркоторговца из Мексики. И латынь знаете лучше, чем английский. О’кей, хотите, я скажу Вам, о чем Вы думаете?
– О том, что жизнь – дерьмо, – ответил Хосе. – Тут и гадать нечего.
– Вы не знаете, как сказать отцу о своем провале, – перебил его Борис. – У него крутой характер, и Вам все равно влетит.
– Вы знакомы с моим отцом? – удивился Хосе.
– Только ad exemplum, – ответил Борис. – Я знаком со всеми, даже с Вами, для этого мне не нужно знать Вас лично. А что Вы сами думаете о своем будущем?
