Девушка бродила по Зоне всего три дня, но уже не смогла бы сказать, что вернется домой прежней и будет вести обычную жизнь. Если, конечно, вернется. Живой. Но даже если на секунду представить, что все сложится достаточно удачно и она не умрет от облучения (ну вдруг), не попадет в лапы зверя или в еще какую-нибудь хитрую аномалию, то как она будет жить после? Попробует все забыть? А потом каждую ночь видеть кошмары? Или подсядет на препараты, а потом… скорее всего, с друзьями она рассорится. Опять же, если они выберутся. Ведь с самого начала вся затея с экскурсией дурно пахла. Теперь Аня это понимала так ясно, что даже немного испугалась. Как она не поняла это тогда, когда они всей компанией обсуждали планы, сидя во дворе? Чем она вообще думала? Если бы только Аня могла вернуться в тот момент, хватанула бы бутылку и врезала Степану по его тупой башке! Ладно еще Ленка, у той отродясь в черепушке мозгов не водилось, но почему Катя согласилась? Всегда умная и рассудительная, что с ней-то пошло не так? Кого она хотела впечатлить? Аня вдруг поняла еще несколько вещей, с которыми все стало настолько очевидно, словно ей сняли пелену с глаз. Она не могла сообразить только одного: почему все выяснилось только сейчас и здесь, когда она рефлексирует, пробираясь сквозь лес, и почему не поняла этого раньше.
Ее друзья и впрямь оказались идиотами. Такими клиническими идиотами, что полезли черт знает куда без подготовки и черт знает с кем, лишь бы удовлетворить собственные амбиции и выпендриться друг перед другом. Степан, глупый деревенский простачок, еще в раннем детстве переехал в город, слился с ритмом, привык, обзавелся друзьями, но как был хлопцем, так им и остался. Обаятельный и представительный Димка всегда был предметом его зависти – свой в любой компании, привлекательный и типичный городской – мечта всех девчонок, они висли на нем гроздьями, оставляя несчастного Степана в тени. Как ему хотелось хоть немножечко его уесть, подколоть, задеть, показать всем, что не такой уж он и крутой. Он, Степа, ничем не хуже! Оттого и терся весь путь подле проводника, всячески показывая, какой умный и способный. Прям настоящий сталкер! А еще ему давно нравилась Ленка. Вот уж угораздило. Ленка хоть и глупа, но Димку любила по-настоящему и потащилась за ним в Зону вопреки всем своим хотелкам. Диму такое положение вещей устраивало. Лена ему нравилась, возможно, он даже полюбил бы ее. Потом. Если бы все сложилось иначе. Катя тоже питала чувства к Димке и в Зону отправилась, рассчитывая, что в первый же день его девушка начнет капризничать, вымотает парню мозг, а Катя будет тут как тут, мигом перехватит инициативу. Ну правда ведь, зачем ему эта пустышка крашеная?
А вот Аня…
Аня пошла за компанию, чтобы провести выходные с друзьями, как раньше, когда они еще детьми дурачились во дворе, когда все было общее, без дележки на свое и чужое. Только дети выросли, и каждый из них стал играть в своей песочнице и по своим правилам. Аня же воспринимала их компанию, как и несколько лет назад, вплоть до сего момента. А когда взглянула трезво, отбросив чувство ностальгии, то поняла, что все время была в их обществе, как у собаки пятая нога – лишней. Каждый из ее друзей шел в Зону, дабы что-то кому-то доказать, да и весь поход был плодом соперничества глупых подростков. Но глупости далеко не всегда сходят с рук.
Аня одновременно и злилась, и жалела их, ведь в случившемся виноваты были все поровну, в том числе и она сама.
* * *
Спустя час пути лес открыл еще одну просеку, на сей раз обычную, всеми забытую. Ее полоса оказалась заболочена, заросла сплошь острой высокой травой, которая даже в сухом виде больно царапалась, и густым кустарником. Опоры погнулись, сломались под натиском погоды, лежали, утопая в воде и растительности, обглоданные ветром и сыростью, будто скелеты ушедшей цивилизации. Идти пришлось по кромке леса, куда не добиралась вода. Здесь же обнаружилось несколько новых аномалий. Одна выглядела как водоворот наоборот – вверх ногами: маленькая струйка воды тянулась вверх, закручиваясь по спирали, и терялась в воздухе. Таких аномалий было несколько, со струйками разной толщины и длины. Другая оказалась похитрее и походила на живое существо больше, чем на аномалию: ее выдавали пузыри на поверхности небольших округлых лужиц с мутной грязно-серой водой. Довольно крупные бульки всплывали как раз перед тем, как нечто выбрасывало на берега тоненькие белесые щупальца-корешки у самой кромки воды. Третья имела вид обычных сучьев, торчащих из болота тут и там, иногда собираясь в частокол, но эти ветки были полые и как будто срезаны на конце. Из отверстия наверху сочился едва различимый дымок.
От низины тянуло сыростью и холодом, пахло размокшей землей и древесиной. И разумеется, такие места не могли не облюбовать насекомые. Здесь их было море. Если в лесу жужжащие кровососы встречались часто, то возле заболоченной просеки их концентрация просто зашкаливала. Воздух кишел комарами, мошками и разнообразными мухами, они попадались в аномалии, тонули в воде, даже ели друг друга, но численности не теряли. Это и стало основной причиной, по которой Аня решила держаться подальше от центра просеки. В первую же минуту ее окружил огромный рой, готовый сожрать девушку заживо. Она впервые столкнулась с таким пугающим количеством голодной мошкары, поэтому запаниковала, попыталась отмахаться, но куда там! Насекомых можно было ловить горстями, просто сжав ладонь, но, даже умирая, они продолжали кусаться. Потеряв бдительность, Аня чуть было не влезла в круглую лужу, из которой тотчас же выскочили ветвистые щупальца и отхватили немалую часть живого облака. После этого стая гнуса как-то быстро поредела, а в воздухе запахло кислятиной. Поверхность воды покрылась толстой маслянистой пленкой, в которой беззвучно скользили бледные нити. Аня поспешила убраться оттуда: зрелище ей не понравилось.
Скоро болото закончилось, и идти стало вполне сносно. Во всяком случае, мошкары значительно поубавилось, как и сырости. Чем суше становилась земля, тем чаще попадались опоры, сохранившие вертикальное положение. Провода с них давно оборвало и поглотило местным мусором. Вряд ли под слоем листвы и примятой растительности остались хотя бы следы от них. Аня не ела почти весь день, не считая двух мелких яиц, но в пути не попадалось ничего съедобного на вид. С водой проблем почти не было: девушка приноровилась выжимать воду из мха – та получалась чистой и приятной на вкус. Из водоемов пить она не решалась, пусть вода и выглядела прозрачной и безопасной. А вот с едой дела обстояли куда хуже. Аня боялась есть местные грибы и ягоды, особенно грибы, хотя их в лесу попадалось немало, даром что время года не особо соответствовало. Она нашла несколько ягод возле болота, но те оказались страшно кислыми и подсохшими и в пищу не годились совсем. Птичьи гнезда если и попадались, то чаще оказывались пустыми либо же находились высоко на деревьях, куда девушка залезть не могла. Животных вокруг хватало, но Аня не настолько отчаялась, чтобы устраивать на них охоту.
Спустя еще какое-то время просека уперлась в песчаную насыпь, уже изрядно просевшую, размытую и поросшую сорняком. Когда-то по ней проходила дорога, теперь заброшенная и давно не используемая. Асфальт потрескался и раскрошился, из разломов проросли молодые деревья и кустарник, с радостью занявшие новые, свободные от конкурентов территории. Через дорогу просека продолжалась, но Аня предположила, что нашла путь к новому населенному пункту, а то и вовсе к выходу из Зоны, и решила свернуть. Уже через несколько минут она поняла, что ошиблась: остатки дороги вывели ее к свалке, такой же покинутой, как и путь к ней. Подойдя ближе, девушка увидела, что это не просто кучи мусора, а составленная как попало техника и ее обломки. В грудах покореженного и смятого металла уже невозможно было узнать, что это были за машины и как выглядели ранее: сваленные в кучу остовы техники частично занесло землей и листьями, а на открытых частях рыжими лепестками густо цвела ржавчина. Растений тут почти не росло, а ближайшие деревья были низкими и уродливыми, в наростах и узлах. Ржавчина отняла себе этот кусок земли и отравила его. Даже воздух пропах металлом, отогнав прочь всех живых существ.
