Может быть, через несколько минут.
А может, через несколько секунд.
Докажи
В свете рампы в «McGoo’s» видно, как восемь девчонок из первого ряда ставят свои пинты биттера на край сцены. Четыре рыдают. Две шепчут слова песни, как молитву. «Попались, голубушки!» – думает Эльф. Еще две недели назад «Утопия-авеню» считалась кислотной ритм-энд-блюз-группой с психоделическим уклоном и клавишницей для понта. Эльф подозревала, что девушки на концерт приходили исключительно в довесок к парням. Однако с тех пор, как Эльф под фонограмму исполнила «Мона Лиза поет блюз» на передаче «Лондон Палладиум шоу» перед десятью миллионами телезрителей, все радикально изменилось. Выступления в эдинбургском «McGoo’s» обычно заточены под мужскую, точнее, юношескую аудиторию, но сегодня половина зрителей в зале – женщины. Эльф берет верхнее ми на последнем слове рефрена. Джаспер, Грифф и Дин смолкают, а она продолжает петь в сопровождении хора из двух сотен надрывающихся женщин. «Тут даже глухой не собьется…» – думает Эльф и тянет финальное «Блю-у-уу-у-у…» вдвое дольше обычного, потом думает: «Да провались оно!» – и растягивает еще на четыре такта. Дин лукаво улыбается, мол, ах какие мы способные, Джаспер тянет свою угасающую ноту, а Грифф выжидает дополнительные такты, прежде чем начать заключительное крещендо на тарелках. Группа отыграла только две вещи из двенадцати, Грифф накачан сверхсильным обезболивающим, и пока все идет хорошо. Финальный удар гонга перекрывается воплями, топотом и аплодисментами.
– Спасибо, – говорит Эльф в микрофон, глядя на восьмерых девушек у авансцены.
Одна из них, королева пиктов со встрепанной черной шевелюрой и мускулистыми руками, складывает ладони рупором и кричит:
– Ради этой песни мы приперлись из самого Глазго, Эльф! Улет!
Эльф одними губами отвечает ей «спасибо» и снова склоняется к микрофону:
– Большое всем спасибо. Надо было раньше к вам приехать.
Бурные аплодисменты, неразборчивые выкрики, свист и гомон.
– Боже мой, как я по всему этому соскучилась, – продолжает Эльф. – В последние пару месяцев нам часто казалось, что все пропало…
Королева пиктов вопит:
– Мы знаем, Эльф! Вам было тяжело…
– …но Эдинбург и Глазго нас поддержали и…
Из зала кричат: Перт! Данди! Абердин! Тобермори!
Эльф хохочет:
– Да-да, Шотландия, вы – луч света в темном царстве. Итак, наша следующая песня… – Эльф ищет взглядом листок с перечнем номеров. – Ну вот, программа выступления куда-то подевалась. Дин, что у нас там следующее?
– А давай сыграем твою новую, – неожиданно предлагает Дин.
Эльф в растерянности. Помнится, третьей песней значилась «Вдребезги», а Дин обычно не отказывается от возможности блеснуть.
– «Докажи»?
Дин говорит в микрофон:
– Так, Шотландия, ну-ка, помогайте. Эльф сочинила новую песню. Классную. Хотите послушать или как?
Публика восторженно орет и улюлюкает. Грифф выбивает раскатистую дробь. Дин прикладывает ладонь к уху:
– Что-что? Не слышу. Шотландия, вы хотите, чтобы мы сыграли какую-то старую хрень? Или новую песню Эльф?
Зал скандирует:
– НОВУЮ ПЕСНЮ ЭЛЬФ!
Дин выразительно глядит на Эльф, мол, ну, все ясно.
– Ладно, ладно. Поняла.
Эльф разминает пальцы, начинает играть вступление. Шум в зале стихает. Эльф останавливается:
– Песня называется «Докажи». Она… вроде как полу… псевдо… в общем, автобиографическая, по мотивам реальных событий, и рана еще не затянулась, так что не удивляйтесь, если я вдруг все оборву на полуслове и в слезах и соплях убегу за кулисы.
Она продолжает вступление. Эту последовательность трезвучий она придумала давным-давно, но все никак не могла найти ей применение. А вот теперь нашла. Шестнадцать задумчивых тактов отыграны, Эльф смотрит на Дина, тот глядит на Джаспера, тот косится на Гриффа, который отсчитывает: «Раз, два, раз-два, раз-два и…» Бум! Чака-бум! Чака-чака-чака-чака-бум! Вступает басовый марш Дина, мрачные риффы клавиш, и к пятому такту публика ловит ритм. Зрители начинают хлопать под музыку. Эльф склоняется к микрофону:
«Все вы завистники», – выкрикнул он, и вышел, и дверью шарахнул.
Она вслед за ним – без ума от него – помчалась, а зал только ахнул.
Он весь был Ромео, она – персонаж второстепенного плана.
Не очень достойный пошел диалог, точнее – не без изъяна.
«Я докажу, – рыдала она, – докажу, что люблю безоглядно!
Я докажу! Я тебе докажу! Пусть другим это будет досадно»
[94].
Часы в «Пыльной лачуге» показывали 7:05, и Эльф не сразу поняла, вечер это или утро. Наверное, все-таки вечер, решила она. Ноябрьские сессии для первого альбома «Утопия-авеню» решили начать со старых, проверенных номеров, но в студии выяснилось, что всем хочется их улучшить. К пятнице первой недели, в пятый из десяти дней, отведенных на запись, не удалось продвинуться дальше третьей песни, «Плот и поток», хотя график был – по песне в день. Эльф, желая добиться джазового звучания барабанов, перебирала с Гриффом варианты работы металлическими щетками для создания шелестящих, прерывистых наплывов звука. Десятый дубль ее наконец-то удовлетворил. Снаружи погасло табло «ИДЕТ ЗАПИСЬ». Брюс проскользнул в аппаратную, подмигнул Эльф и устроился на табурете в углу. Диггер перемотал бобину, включил на прослушивание.
Зазвучала песня. Эльф смотрела на Брюса.
Он сидел закрыв глаза.
Эльф, которой очень нравился этот дубль, хотелось, чтобы и Брюсу он тоже понравился.
– Великолепно, – сказал Левон.
– Уф, готово, – сказал Дин.
– Здорово, – сказал Грифф.
– Согласен, – сказал Джаспер.
Брюс по-прежнему был погружен в задумчивость.
– Вот и прекрасно, – вздохнула Эльф, напомнив себе, что, хотя они с Брюсом любят друг друга, это еще не значит, что ему должны нравиться все ее песни.
– Значит, пометим кассету «мастер-копия», – сказал Диггер. – Времени у вас осталось до без четверти восемь, а потом я попрошу вас выйти вон.
– А кто после нас? – спросил Дин.
– Джо Бойд прислал какого-то юнца. Не помню, как зовут – Ник Дак, Ник Лейк… что-то в этом роде. А мне еще надо за вами подчистить…
– Может, успеем прогнать разок «Свадебного гостя»? – предложил Левон. – Чтобы завтра с утра не терять времени.
Эльф не выдержала:
– Брюс, тебе понравилось?
Дин, Левон и Грифф переглянулись.
Брюс вдохнул. Выдохнул:
