– Тот самый Маркус, – невинно спрашивает Джаспер, – который выгнал Дина из группы, потому что Дин обозвал песню про Мао Цзэдуна триппером в ушах?
Маркус смущенно отводит глаза:
– С тех пор много воды утекло. И вообще, Дин должен меня благодарить. «Вершина популярности», альбом… Эх!
Дин подавляет отрыжку.
– А с чего вдруг ты нарядился волшебником? Бастующий пролетариат может неправильно понять.
Маркус чешет в затылке:
– Крис заделался бухгалтером. Пол уехал в Индию, следом за какой-то телкой. А мы с Томом создали новую группу. «Броненосец „Водолей“».
Дин таращит глаза:
– Ты же утверждал, что «капиталистическую попсу надо использовать для обучения пролетарских масс марксизму»! А теперь что?
– Да мы тут однажды выступали в Дартфорде, запели «Интернационал», а в зале началась перебранка, которая сначала переросла в драку, а затем – и в настоящий погром. Пришлось уйти со сцены. По залу летали стулья и выбитые зубы. Вызвали копов. Восьмерых арестовали, еще с десяток попали в больницу с переломами и прочими увечьями. Мы вернулись за аппаратурой, а ее уже растащили. Пока мы выясняли что да как, угнали и наш микроавтобус. В общем, мы остались с дулей в кармане. Вот тогда я и осознал, что массам нужна не политическая революция, а духовная.
– Значит, вы выгнали Дина за неуважение к вашему красному флагу, а потом на этом самом флаге намалевали магические руны?
– На все есть причина, – говорит Маркус. – В Дартфорде на меня снизошло космическое откровение. Я начал сочинять мистические песни, сменил образ, и теперь за каждое выступление мы получаем полтинник.
– Пятьдесят пенсов?
– Пятьдесят фунтов! У нас даже менеджер есть. Он сейчас ведет переговоры с «Деккой». Так что все дело в потоках энергии. В «Потемкине» энергия была перекрыта, а в «Водолее» фонтанирует. После Нового года загляни в «Средиземье», у нас там концерт. Наша музыка тебе все объяснит лучше, чем я. Ладно, мне пора. Счастливого Рождества и все такое. Пока!
Маркус Дейли исчезает.
– Тебя будто пыльным мешком ударили, – замечает Грифф Дину.
– А ведь когда-то он требовал, чтобы мы к нему обращались «товарищ», – бормочет Дин.
– Все как с ума посходили, – говорит Эльф.
– А это хорошо или плохо? – спрашивает Джаспер.
Немного погодя появляется Стив:
– Добрый вечер! – (Кожаная куртка цвета бычьей крови, толстый свитер, довольная улыбка). – Эльф, Джаспер, Дин, рад вас видеть. Ну и… как там зовут вашего ударника? Я все время забываю.
– Меня зовут «Может, ты и старше меня», – говорит Грифф, – а фамилия «Но я все равно тебя поколочу, болван».
Улыбаясь, Стив присаживается к столу:
– Извините, что опоздал. На подъезде к Лутону жуткая авария… – Улыбка улетучивается. – Все тащатся в один ряд.
– Да, мы из Бирмингема тоже долго добирались, – говорит Эльф.
– Туман, мороз, – говорит Дин. – Дорога местами как каток.
– Слушай, а ты не голоден? – спрашивает Грифф. – Сами-то мы только что поели.
– Спасибо, я пирогов наелся перед дорогой. Между прочим, нам с тобой надо потихоньку выдвигаться. Там, в чайнике, чаю не осталось? Горло бы промочить.
– Я сейчас чашку принесу, – говорит Дин.
– Ну и как вы в Бирмингеме отыграли? – спрашивает Стив.
– Неплохо. – Грифф смотрит на Джаспера и Эльф.
Эльф кивает:
– Ты ведь нас в Дерби видел? С тех пор у нас появилась пара новых песен. Грифф играет как заведенный. Или как обезумевший демон. В общем, как обычно.
Джаспер переводит взгляд со Стива на Гриффа и обратно:
– Ты точно такой, как он. Только совсем другой.
– Это потому, что у меня есть и красота, и ум, – говорит Стив.
– И дерьма под завязку, – ухмыляется Грифф. – Ты машину забрал? Все в порядке?
– Ага. Приятель дяди Фила живет недалеко от Уэмбли, мне как раз было по пути. «Ягуар», три года, двадцать тысяч миль пробега. Подвеска – как по воздуху летишь. За таким стоило съездить.
– Очень кстати, – говорит Эльф. – Оба будете дома к самому Рождеству. Я себя чувствую просто гангстером. Сдаю тебе свидетеля, из рук в руки.
– Если бы он не приехал в Гулль на Рождество, – говорит Стив, – мама велела бы его похитить и привезти домой в багажнике. А так он хоть за рулем посидит.
Дин возвращается с чашкой:
– Рад служить, милорд.
– Спасибо, дружище. – Стив наливает чай, пьет, запрокидывая голову. – Уф, то, что доктор прописал. Да, пока не забыл. Тут для вас работенка имеется. – Он выкладывает на стол три пластинки «Рай – это дорога в Рай» и черный фломастер. – Подписывайте.
– Ну, нам пока еще это не надоело. – Дин берет фломастер. – А кому?
– Одну – для Уолли Уитби, вторую – родителям, а третью – мне. Когда вы станете знаменитее The Beatles, я брошу торговлю машинами, загоню ваш альбом и на вырученные деньги уйду на заслуженный отдых.
– А Уолли знает, что это не традиционный джаз? – уточняет Грифф.
– Конечно знает. Он как увидел «Темную комнату» на «Вершине популярности», так на следующее утро первым делом помчался в музыкальный магазин и начал рассказывать покупателям, что первым заметил твой талант, когда тебе было двенадцать. Он постоянно приносит маме статьи и вырезки про вас.
Дин передает пластинки и фломастер Гриффу.
– Классная обложка, – говорит Стив. – Вам-то самим нравится?
На конверте – фотография кафе «Джоконда». Эльф, Джаспер, Дин и Грифф сидят за столиком у окна. Фотограф снимал с длинной выдержкой, поэтому на изображении призрачно присутствуют расплывчатые очертания пешеходов, собаки и велосипедиста. В левом верхнем углу конверта на стене дома видна табличка с названием улицы «УТОПИЯ-АВЕНЮ», в правом нижнем углу, на уличном газетном щите, надпись: «Рай – это дорога в Рай».
– Очень, – говорит Дин.
– С ней долго возились, – говорит Джаспер.
– И вдвое превысили бюджет, отведенный «Илексом» на художественное оформление, – добавляет Эльф.
Грифф ставит свою подпись над бледным окном.
– Альбом – как дитя, – говорит Эльф. – А мы вчетвером – его родители…
– Какие-то у тебя рискованные сравнения, – замечает Дин.
Эльф морщится:
– Ты понимаешь, о чем я. То, что создаешь, должно выглядеть именно так, как задумано. Обложка – это лицо.
Морозный воздух сочится под куртку Гриффа, пробирает до костей.
– Бррр, сегодня холоднее, чем в Сибири! – Каждое слово вылетает изо рта белым облачком.
