– Так, и что? Никто ничего не скажет? – обращается Дин к присутствующим.
Брюс улыбается. Джаспер не понимает его улыбки:
– А что надо сказать?
– То, что ты спишь с Эльф, еще не дает тебе права голоса.
Вздохи, перешептывания. Все смотрят на Эльф.
– Ребята, спокойнее, – говорит Левон.
– Чем занимается Эльф в свободное время – ее личное дело, – говорит Дин. – А мое дело – группа. Короче, Брюс, в «Утопия-авеню» у тебя прав нет. Никаких.
Эльф вздыхает:
– Может, хватит уже? Мы же празднуем…
– Я не претендую на права, Дин, – произносит Брюс с терпеливыми учительскими интонациями. – И не требую голоса. Да, я парень Эльф, мне повезло. И нет, я не в группе. Но я вижу, что ваш корабль вот-вот налетит на огромный айсберг. И поэтому не могу молчать. Я так и скажу: «Перед вами айсберг, осторожнее!» И этот айсберг – твоя «Оставьте упованья».
– А скажи-ка, мистер Маккартни, сколько у тебя хитов в первой двадцатке чарта? – спрашивает Дин. – А то я что-то подзабыл.
Улыбка Брюса сбивает Джаспера с толку.
– Видишь ли, Дин, со знанием дела судить о рок-музыке может не только кто-то из The Beatles.
– Зато изображать из себя короля шоу-бизнеса на пустом месте может только мудак. Мудак.
На брусчатке Мейсонс-Ярда визжат тормоза. Высыпают звезды. По соседству, в галерее «Индика», идет вернисаж. Джаспер слышит смех.
– Ну, попробуем еще разок, – говорит Дин.
Два товарища по «Утопии» стоят перед дверью дома 13А. Четыре месяца назад они пытались туда попасть с помощью волшебных слов «Брайан Эпстайн». Две недели назад менеджер The Beatles умер. Самоубийство. Пару дней об этом писали все газеты.
– Слушай, твой новый приятель ведь обещал все устроить?
– Да, обещал, – говорит Джаспер. – Но перед этим нюхнул кокаина в бибисишном туалете, так что гарантий у меня нет.
– А, какая разница! Давай рискнем. – Дин жмет золотую кнопку дверного звонка.
Узкая прорезь открывается. Появляется всевидящее око:
– Добрый вечер, господа.
– Привет, – говорит Дин. – Э-э… мы тут… в общем…
– Мистер Мосс, мистер де Зут, – изрекает око. – Как у вас дела?
Дин смотрит на Джаспера, переводит взгляд на око:
– Хорошо. А у вас?
– Поздравляю с выступлением на «Вершине популярности», – вещает всевидящее око. – С первым и, уверен, далеко не последним.
– Спасибо, – говорит Дин. – Вот уж не ожидал…
Прорезь закрывается, дверь 13А распахивается. На пороге стоит лысый тип борцовского телосложения, наряженный кучером. Изнутри доносится музыка и оживленные голоса.
– Добро пожаловать в «Scotch of St. James». Меня зовут Клайв. Мне поручено предложить вам членство в клубе. Все необходимые бумаги направлены в агентство «Лунный кит», так что входите, пожалуйста…
Потолки высоки, красота непроста, проницательные взгляды, стремные наряды, прикиды будущего года, скопление народа, коридор, который ведет в салон. Густой дым, золотистый свет, зеркала – то ли двери, то ли зеркала, не поймешь; лучше их избегать. Блещут брильянты, бумерангом летает смех, пузырьки шампанского, шеренги бутылок на полках вдоль шотландского пледа стен, слухи и сплетни косяками, легендарные лица под странными углами, изголодавшиеся таланты и их пресыщенные ценители, потенциальные покровители, блестят губы, скалятся зубы, благоухает французский парфюм, хамят какие-то северяне, дебютантки томно флиртуют и с хамами, и со льстецами, тлен ухлестывает за юностью, юность придирчиво оценивает тлен, смятение чувств… шеренги кабинок вдоль стен. В углу стоит настоящая почтовая карета. Из подвала доносится гулкое уханье басов. «Держись меня, детка, – восклицает мужской голос, – будешь в шелках спать и шелками жопу подтирать!»
Джасперу кажется, что он попал в зоопарк без клеток.
Дин шепчет ему на ухо:
– Ой, глянь! Майкл Кейн. И Джордж Бест! Нет, не смотри!
Джаспер смотрит. Знаменитый актер смеется, невысокий бородатый брюнет что-то ему рассказывает.
– А Джордж Бест – это кто?
– Ты правда не знаешь, кто такой Джордж Бест?
– Я правда не знаю, кто такой Джордж Бест.
– Один из трех лучших футболистов мира, вот кто!
– Ясно. Я закажу чего-нибудь выпить. Тебе что взять?
Дин морщит лоб:
– А что в таких местах пьют?
– Дедушка всегда говорил, что, если не знаешь, проси виски со льдом.
– Отлично. Спасибо. А я пока сбегаю в сортир. Я мигом.
Джаспер протискивается к бару. У барной стойки, в дымном сумраке, беседуют трое, перекрикивая шум.
– Да, конечно, трудами Эпстайна Тhe Beatles сколотили огромные состояния. А вот сувенирную и сопутствующую продукцию он отдавал на откуп за гроши, – говорит один. – Никакого представления о мерчандайзинге. Мелкий торговец мебелью, которому невероятно повезло.
– А что ж его раньше не турнули? – спрашивает второй.
– Между прочим, – вмешивается третий, – мой шофер слышал от шофера Ринго, что они так и собирались сделать, когда вернутся из Уэльса. Ну, они ж туда к своему Махариши ездили…
– Ага, понятно. Значит, Эпстайн про это разузнал, – говорит первый. – Похоже, «случайная передозировка снотворного» была вовсе не случайной.
– Глупости! – заявляет второй. – Заглотил горсть таблеток, только и всего. Переусердствовал, как обычно.
– Руки вверх! – Брайан Джонс, с мексиканской шляпой на голове, сидит в полуприватном закутке, между двумя девушками. – Виски или жизнь! Класс, что ты пришел.
Дина все еще нет, поэтому Джаспер вручает Брайану бокал «Килмагуна». «Вот Дин вернется, закажу ему еще один».
– Знакомься, это Кресси, – кивает Брайан Джонс на стройную кудрявую брюнетку, – и ее задушевная подруга…
– Николь, – шевелит пальчиками та. – Привет. – Челка как у Мэри Куант наполовину скрывает ее глаза. – Я тебя откуда-то знаю… эти волосы…
– Джаспер сегодня был на «Вершине популярности», – говорит Брайан Джонс.
– Я так и знала! – Николь хлопает в ладоши. – Личность – это волосы. Вот как золотая шевелюра Брайана.
– Я бог Солнце, а это неиссякаемый источник моей мужской силы, – соглашается Брайан Джонс.
– Если его обрить наголо, то никто его не узнает. И он будет точь-в-точь Колобок.
– Ты – Лев, – говорит Кресси Джасперу.
– Рыбы, – отвечает Джаспер.
– Вот потому ты и страдаешь. В тебе духовное начало Льва заключено в материальную оболочку Рыб.
