– Завтра я первым делом пересмотрю расписание концертов, – говорит Левон, – и отменю те, что помельче, чтобы высвободить время для репетиций и студийных сессий.
– В настоящей студии? – уточняет Дин.
– «Пыльная лачуга» прекрасно записала «Темную комнату», – говорит Виктор Френч. – И по приемлемой цене.
Левон поправляет галстук.
– «Утопия-авеню» оправдает доверие, оказанное им мистером Шиффером, и запишет один из лучших альбомов года.
– Джаспер, ты как-то притих, – замечает Хауи.
Джаспер не уверен, укоряют его или просят что-то сказать. Он подносит к губам бокал. Бокал пуст.
– Ты обязательно должен написать еще несколько песен, таких же цепляющих, как «Темная комната», – говорит Найджел Хорнер.
– Я постараюсь. – Джасперу хочется, чтобы на него перестали смотреть. Он сосредоточенно вслушивается, боясь услышать то, чего слышать не хочет.
– Мы с Эльф тоже пишем песни, – говорит Дин.
И тут… ритмичное постукивание костяшками пальцев по дереву. Тук… тук… тук… Тише, чем слова Дина, но громче, чем в прошлый раз. Стука больше никто не слышит. Сообщение предназначено только одному человеку.
Джаспер последовал совету Формаджо и целый год, с апреля 1962-го по апрель 1963-го, вел дневник, озаглавленный «Т2». В этом дневнике указывалось время, продолжительность и общее описание случаев появления Тук-Тука. Все записывалось на голландском, с применением нотных обозначений для передачи громкости и динамических оттенков звучания: f, ff, fff, cres., bruscamente, rubato и тому подобное. Собранные данные позволили установить следующее. Чаще всего Тук-Тук появлялся около полудня и ближе к полуночи, причем независимо от того, был Джаспер один или вокруг были другие; в душевой, на уроках, на репетициях хора или в столовой. С течением времени частотность явлений возросла, и вместо двух, трех или четырех раз в неделю Джаспер стал слышать стук по два, три или четыре раза в день. Во время летних каникул Тук-Тук последовал за Джаспером в Домбург. Тройные постукивания, впервые прозвучавшие на крикетной площадке, превратились в замысловатый дробный перестук продолжительностью до минуты, а то и больше. Стук стал громче и как будто ближе. Чувствовалось, что за ним стоит нечто разумное. Стук звучал то отчаянно, то злобно, то уныло. Попытки установить контакт с Тук-Туком – один стук «да», два стука «нет» – ни к чему не привели. Случаи участились, и со временем Джаспер привык к стуку. В конце концов, это было относительно безобидной слуховой галлюцинацией, а не гласом Божьим, не дьявольскими нашептываниями, подбивающими к самоубийству и даже не голосом повешенного якобита, который, говорят, порою слышали на лестничной площадке Свофхем-Хауса. Среди однокашников Джаспера были такие, кто страдал эпилепсией или переболел полиомиелитом, ослеп на один глаз или сильно заикался, и в сравнении с этими недугами Тук-Тук выглядел мелкой, пусть и досадливой неприятностью. Верный Формаджо никому не проболтался; его по-прежнему волновало состояние Джаспера, но друзья редко об этом заговаривали. Вскоре Джаспер станет с тоской вспоминать те безоблачные дни.
– Вот эти строки, – говорит Джасперу Виктор Френч, – в последней строфе «Темной комнаты» – «…кроны укроют от судьбы и от дождей, но под мокрыми кронами вдвойне мокрей…». Не знаю, что конкретно они означают, но общий смысл улавливаю. – (Официант наливает кофе из серебряного кофейника с узким носиком в фарфоровые чашечки. На серебряных подносах подают портвейн.) – Где ты находишь слова?
Джасперу хочется отпраздновать свое выступление на «Вершине популярности», выкурив косячок в лодке, на Серпентайне, подальше от Виктора Френча, Хауи Стокера и всех тех, кто ждет от него каких-то действий.
– О творчестве трудно говорить. Я нахожу слова там же, где и ты, – в языке, который именует себя «английским». Сочетания найденных мною слов притягивают взгляд или слух. Идеи, как пушинки, приносятся из окружающего мира, из искусства, из снов. Или просто приходят мне в голову. Не знаю как и почему. Потом возникает строчка, и я пытаюсь уложить ее в ритм целого. Обдумываю рифмы. Легко ли рифмуются слова? Может быть, слишком легко? Не клише ли это? Вот как «любовь» – «кровь» или «розы» – «морозы»? Или рифма неестественная, вычурная, как, например, «пепси-кола» и «Ангола»?
– Как интересно, – говорит Виктор Френч, поглядывая на часы.
Брюс ставит на поднос пустой бокал, берет полный.
– Эльф прекрасно выглядела в кадре. Камера ее обожает.
– Мы все хорошо выглядели, – говорит Эльф.
– Ага, я все жду, когда мне позвонят из «Вога», предложат устроить фотосессию для обложки, – заявляет Грифф. – Надо бы обзавестись еще одним шрамом, для симметрии.
– В «Вершине популярности» женщина-музыкант – редкое явление, – говорит Эльф. – Поэтому ей и уделяют столько экранного времени.
– Нет, это потому, что ты начинала как фолк-певица, – возражает Брюс. – В фолк-музыке главное – аутентичность исполнения и контакт со слушателями. Камера это чувствует и подчеркивает.
Дин выдыхает струю дыма:
– По-твоему, Брюс, у фолк-музыкантов монополия на аутентичность?
– На выступлении в фолк-клубе заметна любая ошибка исполнителя. Ее не заглушают восторженные вопли поклонниц. Ты как будто голый, у всех на виду.
– Кажется, я хожу не в те клубы… – усмехается Хауи.
– Так вот, вопрос заключается в том, какая из песен Эльф станет следующим синглом, – говорит Брюс.
– Давайте это потом обсудим, – говорит Эльф.
– Мы это еще в июне решили, Брюс. – Дин оглядывается, не находит пепельницы и стряхивает пепел в блюдце. – Ты тогда в Париже прохлаждался. У Джаспера – дебютный сингл, у меня – второй, а у Эльф третий. Кстати, поэтому песня Эльф попала на оборотную сторону «Темной комнаты». И между прочим, за те же авторские, что и у Джаспера.
– Лучше всего обсудить это после первых сессий в «Пыльной лачуге», – говорит Виктор Френч. – Послушаем, что получается, и примем решение.
– Виктор прав, – кивает Брюс. – Сотни групп выпускают один-единственный хит, но сдуваются на втором сингле. Второй сингл должен отразить многогранность творчества группы, показать, что ее музыка удовлетворит самые разные вкусы.
Дин багровеет:
– Мы не кафе-мороженое!
– Послушай, дружище, – говорит Брюс. – Наступает осень Лета любви. «Оставьте упованья» – мрачная и унылая песня. Безысходная. Как сказал бы Хауи, не самая своевременная. А вот новая песня Эльф, «Неожиданно», – самое то. Правда, Хауи?
Насколько известно Джасперу, Хауи не слышал «Неожиданно», но главный спонсор «Лунного кита» кивает, задумчиво выпятив губы:
– Ну, вот послушаем, что получится на первых сессиях в студии…
– Мне, конечно, очень приятно, – начинает Эльф, – но…
– Если песня Эльф Холлоуэй станет вторым хитом, – продолжает Брюс, – то наши поклонники поймут, что «Утопия-авеню» – как инь и ян. Поймут, что для группы нет ничего невозможного. Вдобавок это привлечет женскую аудиторию. Пойми меня правильно, Дин, «Оставьте упованья» – классная вещь, но если она последует за «Темной комнатой», то все решат, что «Утопия-авеню» – очередной клон Cream. И когда на третьем сингле будет солировать Эльф, то поклонники блюза подумают: «Зачем группе эта девчонка?» Вот представь, что на новом сингле Стоунзов поет какая-то телка. Провал гарантирован! Нет, надо с самого начала заявить, что Эльф – полноправный вокалист.
