Тут появился Брюс:
– Вомбатик, давай-ка я тебя отсюда уведу.
– Куда ты делся? Меня тут…
– Настоящее веселье идет в спальне у Какбиша. Пошли, – сказал Брюс и шепотом добавил: – Тебя все заждались.
– Слушай, мне не очень хочется…
– Пойдем, пойдем, – призывно подмигнул ей Брюс. – Это радикально изменит твою жизнь.
Он провел ее сквозь толпу, вверх по лестнице, потом по крутым ступенькам, мимо влюбленных парочек, а потом еще выше. Он остановился у лиловой двери и выстучал замысловатую дробь. Лязгнул засов.
– Ага. – В дверях стоял Какбиш. – Прошу прощения за таинственность. – Он решительно задвинул засов. – Просто если народ узнает, то двери снесут.
Комнату освещал бумажный фонарь, вращавшийся на треножнике. Свет лучом маяка проплывал по желтым стенам, желто-фиолетовым половицам и камину, закрытому деревянной панелью. В черной вазе стояли черные тюльпаны. За окном виднелся южнокенсингтонский ноктюрн дымоходов, антенн и водостоков. Шесть человек сидели или полулежали на креслах-мешках, подушках и низкой кровати.
– Мы тебя потеряли, – сказала Ванесса. – Ты знакома с Сидом?
Сид Барретт, вокалист Pink Floyd, бренчал на гитаре и безостановочно напевал: «Ну что, понятно? Ну что, понятно?». Эльф он не замечал. Какой-то мужчина в рубашке с розочками погладил окладистую бороду и, сверкнув плешью, представился:
– Ал Гинзберг. Приятно познакомиться, Эльф, – и добавил, показывая альбом Флетчера и Холлоуэй «Пастуший посох»: – Биллу Грэму безумно понравится.
– Аллен Гинзберг? Поэт? – уточнила Эльф у Брюса. – Тот самый Аллен Гинзберг?
На лице Брюса явственно читалось: «Ну я же говорил!»
– Не верьте тому, что обо мне пишут, – сказал Аллен Гинзберг. – Хотя по большей части это правда. Так вот, мой приятель Билл – владелец концертного зала «Филлмор». Слышали про такой?
– Естественно. Это же один из лучших залов Сан-Франциско!
– Он прямо как для вас создан. И фолк в вашем исполнении – больше чем фолк.
– Мы готовы хоть сегодня, – заявил Брюс, – если мистер Грэм организует нам билеты на самолет. Правда, Эльф?
Эльф ошеломленно кивнула:
– Да, конечно.
У дальней стены сидела женщина в джинсовом костюме.
– Я – Афра Бут. А вот этот разгильдяй… – (лежавший у нее на коленях молодой человек приподнял голову в облаке прически афро и лениво помахал рукой), – Мик Фаррен.
«Еще одна австралийка», – подумала Эльф.
– Вообще-то, я скептически отношусь к концепции врат восприятия, но ради науки готова испытать на себе воздействие предмета своего скептицизма, – заявила Афра Бут.
Эльф не поняла смысла сказанного, но, заметив выражение лица Афры, с готовностью согласилась:
– Непременно.
Сид Барретт, не прекращая негромко, демонически напевать «Ну что, понятно?», расстроил гитару.
– Эльф, ты что предпочитаешь? – спросил Какбиш, указывая на столик с напитками. – Бренди? Кусочек сахара?
– Мне лучше просто кока-колу. Я, наверное, слишком правильная.
– Была бы правильная, мы б тебя не пригласили, – заявил Какбиш.
– Эльф, садись сюда! – Ванесса похлопала по своему креслу-мешку. – Я безумно завидую твоему таланту. Ты умеешь играть на фортепьяно и на гитаре! Это вообще улет!
Эльф села, пытаясь понять, с кем пришла Ванесса – с Сидом или с Алленом Гинзбергом, потому что для Какбиша такая, как она, была недосягаемой.
– Я не очень дружу с гитарой. Брюс прозвал меня «Когтем».
– В таком случае Брюс – совершенный негодяй.
Какбиш принес ей кока-колы.
– Ну, за кайфовый приход.
Эльф решила, что это такое австралийское выражение, и отпила глоток темной сладости.
– Ты явно не девственница, – заметила Афра Бут.
«Наверное, это и есть знаменитая феминистская прямота», – подумала Эльф и ответила:
– Да и ты, наверное, тоже…
Афра недоуменно посмотрела на нее:
– Я же только что объяснила…
– Понимаешь, Эльф, – сказал Брюс, улыбаясь, как шаловливый мальчуган, – мы с Какбишем решили сделать тебе подарок на день рождения. Заранее.
– Правда? – Эльф огляделась. Подарка нигде не было.
– Мы тут минут десять как закинулись кислотой, и чтобы ты не скучала…
Эльф посмотрела на свою кока-колу, но в голове не укладывалась мысль, что Брюс без спросу подмешает в газировку ЛСД. Какбиш захихикал.
– Вомбатик, иногда тебя надо подтолкнуть, – сказал Брюс.
Эльф в ужасе поставила бутылку на пол. Ошеломление оказалось сильнее злости, но тревога пересилила ошеломление. Эльф не хотела ловить кайф в присутствии посторонних. Она вообще не хотела ловить кайф. Брюс и некоторые из завсегдатаев «Кузенов» время от времени закидывались кислотой, но Эльф совершенно не привлекали их рассказы об архангелах, пальцах-пенисах и смерти эго.
– Погоди, я правильно поняла? – спросила Брюса Афра. – Ты добавил ЛСД в кока-колу, а своей подруге об этом не сказал?
– Ты расслабься, – посоветовал Брюс Эльф.
Эльф усилием воли подавила желание заорать: «Кретин, да как ты мог?!» На нее смотрел Ал Гинзберг. Если не выдержать эту кислотную пробу, то, наверное, придется распрощаться с мыслью о концертах в легендарном «Филлморе». Она покосилась на бутылку кока-колы, полную на три четверти.
Брюс уселся на пол и обиженно надул губы:
– Это подарок тебе на день рождения. Ты же у нас не тушуешься. – Он посмотрел на Ала Гинзберга и сказал ему: – Она не тушуется.
– Ну что, понятно? Ну что, понятно? – гундел Сид Барретт.
– По-настоящему независимый ум не тушуется, – изрек Аллен Гинзберг. – А если Эльф не готова, то кайф ей обломает.
Эльф вернула Какбишу кока-колу и сказала Брюсу:
– Утром расскажешь мне о своих приключениях.
Брюс мрачно поглядел на нее.
– Приглядывай за ним, пожалуйста, – попросила Эльф Афру.
– Вот еще! – обиженно воскликнула Афра. – По-твоему, я ему в матери гожусь?
На Кромвель-роуд ночь развесила полог дождя. К остановке подъехал автобус 97-го маршрута. В нижнем салоне все места были заняты. Эльф прошла в верхний салон, села на единственную свободную лавочку впереди, прислонила голову к окну и стала обдумывать происшествие в спальне Какбиша с разных сторон. Неужели она только что отказалась от кислотного золотого билета в Сан-Франциско? Неужели она не выдержала важного испытания? Неужели она запуганный узник в темнице своего разума? Автобус остановился у Музея естествознания. По лестнице поднялась усталая карибка, окинула взглядом салон, по-женски просчитывая, куда лучше всего сесть. «Туда, где ко мне не пристанут…» Эльф подумала, что для темнокожей женщины это сложно вдвойне, поэтому кивнула ей, мол, садись рядом. Женщина села, молча кивнула в ответ и тут же уснула. Эльф искоса посмотрела на нее: почти ровесница, только кожа нежнее, губы полнее, волосы, выбившиеся из-под платка, кудрявее и гуще… В вырезе форменного халата медсестры поблескивал серебряный крестик…
