– В-третьих, выйди из воды, пожалуйста, – сказал голос.
Джаспер вышел на берег и сел на обломок плáвника.
– Выбрось гальку из рюкзака, – сказал голос.
Джаспер исполнил приказание и спросил:
– А ты кто?
Помедлив, голос ответил:
– Не знаю.
– Как это?
– Этого я тоже не знаю.
– А что ты знаешь?
– О себе самом?
– Да, о себе самом.
– Я – разум без тела. В таком виде я существую уже пятьдесят лет. Возможно, я из Монголии. Я подселяюсь в человека и перехожу из тела в тело при прикосновении. Когда Формаджо пожал тебе руку, я перешел в тебя. Как ты понял, по-голландски я говорю плохо, поэтому… – Голос перешел на английский: – В общем, мне известно очень мало.
– Если ты не знаешь, кто ты, тогда что ты?
– Призрак, дух, предок, ангел-хранитель, бесплотная сущность, бестелесный разум – называй, как хочешь. Я не настаиваю на конкретном определении.
– А почему ты у меня в голове?
– Я узнал о тебе из воспоминаний Формаджо и решил, что Тук-Тук сможет пролить свет на мое происхождение. Я просеиваю воспоминания.
– Значит, во мне ты оказался по случайности?
– Если ты веришь в случайность, то да.
В бледном свете утра поблескивала выброшенная на берег медуза.
– И ты целый день роешься в моих воспоминаниях? Без разрешения?
– А ты спрашиваешь разрешения у книги, прежде чем начинаешь читать?
– Я спрашиваю разрешения у владельца книги.
– «Прощай, жестокий мир!» всего за две минуты превратился в «Не лезь в мою личную жизнь!».
В миле от берега под рассеянный серебристый луч вплыл траулер.
– А как тебя называть? – спросил Джаспер.
– Если я придумаю себе прозвище, то распрощаюсь с надеждой узнать, кто я такой на самом деле. По-моему, мой родной язык – монгольский, так что можешь звать меня Монгол.
Над траулером парили далекие чайки, крошечные, как песчаные блохи вблизи.
– Ну и как, ты нашел, что искал?
– Нет. Тук-Тук – такая же бесплотная сущность, как и я, но, кроме этого, у нас нет ничего общего. Он желает тебе смерти. Не знаю почему.
– А ты с ним разговаривал?
– Нет, я решил, что неразумно прерывать его квелюдриновое оцепенение. Если…
На вершину дюны выскочил огромный черный пес, и от неожиданности Джаспер свалился с плáвника. Пес лаял, и лаял, и лаял – но беззвучно, будто в немом кино. Джаспер вдруг почувствовал, как его губы, язык и голосовые связки сами по себе произносят: «Зайл! Зайл!»
Пес поджал хвост, припал к песку, наклонил голову набок. Рука Джаспера взмахнула, пес попятился и скрылся за дюной.
У Джаспера бешено заколотилось сердце.
– Ты можешь управлять телом того, в кого подселился?
– Только если нет другого выхода.
– Ты умеешь обращаться с собаками.
– Я велел ему убираться. По-монгольски.
– А разве голландские собаки понимают по-монгольски?
– Ты недооцениваешь собак.
В миле от берега на мраморе моря покачивалась яхта.
– Если ты способен управлять моим телом, вот как сейчас – псом, почему ты не вывел меня из моря? Или просто не остановил?
– Я надеялся, что ты остановишься сам.
Джаспер улегся на гальку:
– Я… я очень устал.
– Если бы ты меня не послушал, я бы тебя выловил. Мне не хочется выяснять опытным путем, что произойдет со мной, если умрет тело, в котором я нахожусь. Мне нравится с тобой беседовать. Мне одиноко.
– Одиноко? Разве ты не разговариваешь с теми, в кого подселяешься?
– Это опасно. Те, в кого я подселяюсь, обычно принимают меня за симптом безумия.
– Ну, мне это не грозит. Я либо привык, либо уже давно сошел с ума.
– Ты не сумасшедший, Джаспер, просто в тебе слишком долго живет незваный гость, который не желает тебе добра. Тук-Тук причинил тебе много зла. Давай поговорим по дороге. Врач, который тебя утром выпустил, наверное, уже беспокоится. И тебе нужно переодеться в сухое…
В последующие часы бесплотный наставник Джаспера помог ему лучше разобраться в положении дел, чего никогда не удавалось доктору Галаваци, который полагал Тук-Тука психозом. В беседе с Монголом Джаспер сделал ряд новых умозаключений и, по методу Формаджо, изложил их списком. Во-первых, Тук-Тук, очевидно, не способен перемещаться между телами, иначе он оставил бы Джаспера еще в Или. Во-вторых, Тук-Тук добивался смерти Джаспера. В-третьих, Тук-Тук не обладал способностями Монгола управлять чужим телом, поскольку не заставил Джаспера спрыгнуть за борт «Арнема» на пути из Гарвича в Хук-ван-Холланд. В-четвертых, квелюдрин подавлял деятельность щитовидной железы и поражал шейное нервное сплетение.
– Значит, если меня не угробит Тук-Тук, то убьет квелюдрин, – сказал Джаспер.
Помедлив, Монгол сказал:
– Если ты продолжишь идти этим путем.
– А у меня есть выбор?
– Я мог бы тебя… скажем так, прооперировать.
– Удалить Тук-Тука?
– К сожалению, нет. Он слишком тесно с тобой связан. Я могу разрушить синапсы в той части твоего мозга, где обосновался Тук-Тук, заключить его в своеобразную гробницу, из которой ему не выбраться. Квелюдрин тебе больше не понадобится. Но это тебя не исцелит. После того как действие квелюдрина прекратится, Тук-Тук стряхнет с себя оцепенение, сообразит, что произошло, и начнет восстанавливать синапсы. На это уйдет несколько лет. Возможно, появятся новые, более действенные лекарства. Или найдется тот, кто знает больше меня. Зато ты какое-то время, как говорят американцы, поживешь в свое удовольствие.
Джаспер обнаружил в кармане игральную кость – красный пластмассовый кубик с белыми точками. Он не помнил, откуда она взялась.
– А чем я рискую?
– Процедура представляет собой нечто вроде локализованного инсульта. Это сопряжено с некоторым риском. Однако в сравнении с эрозией спинного мозга, нефункционирующей щитовидкой, враждебным гостем в мозгу или попыткой утопиться в Северном море подобный риск невелик.
Голландский дождь стучал в темное окно Джаспера.
– И когда меня можно подвергнуть этой процедуре?
Джаспер проснулся. На потолке играли солнечные лучи.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил дух Монгола.
