– А по какому поводу вы в Лондоне, мистер де Зут?
– Мы приезжаем сюда три или четыре раза в год.
– И первый раз пришли в гости?
– Я приезжаю по делам, а не для развлечений.
Дин открывает рот, чтобы спросить, а как же семья, но вспоминает Гарри Моффата, отгоняет мысль о сыне Мэнди Крэддок и подает чай.
– Мы расширяем дело, – говорит мистер де Зут. – Так что теперь я буду приезжать чаще.
– Замечательно. – Дин разливает всем чай. – А… вам молоко?
– Да, молоко приемлемо, – заявляет отец Джаспера.
– А вам… как вас называть – Мартен или тоже мистер де Зут?
– Мы с тобой близки по возрасту, поэтому меня можно называть по имени и на «ты». Да, молоко приемлемо.
– Отлично, – говорит Дин. – Могу предложить гренки с фасолью или пшеничные подушечки «Шреддиз».
Не замечая иронии, Гюс де Зут смотрит на тонкие наручные часы:
– Боюсь, нам придется отказаться. Нас ждут на ужин у сына голландского посла. Поэтому мы сейчас всё побыстрее обсудим и уйдем.
«Побыстрее обсудим и уйдем – это замечательно», – думает Дин и говорит:
– Давайте.
– К концу июля вы должны освободить квартиру.
«Чего-чего?»
– Но мы же здесь живем…
Дин смотрит на Джаспера. Тот не удивляется. Наверное, ему уже сказали об этом по-голландски.
– Да, а с первого августа здесь будут жить Мартен и его жена, – говорит Гюс де Зут.
Джаспер что-то спрашивает по-голландски у единокровного брата.
Мартен отвечает по-английски:
– В апреле, в Генте. Зои из семьи банкиров, дочь маминой приятельницы. Я имею в виду свою маму.
«Да, шизанутая семейка, ничего не скажешь. Моссы с Моффатами и то нормальнее».
– Поздравляю, – говорит Джаспер.
Мартен спокойно отвечает что-то по-голландски.
А вот Дин не может успокоиться:
– Погодите-ка. Вы же сами сказали, что Джаспер – ваш сын, а не какой-то там квартирант. Мне ведь не приснилось?
Гюс де Зут невозмутимо отпивает чай.
– А… Яспер обсуждал с тобой свое… происхождение?
– Ну, вообще-то, в свободное время мы с ним разговариваем. В поездках свободного времени много. Так что да, я знаю, как вы в Индии обошлись с его мамой. А потом делали вид, что его самого не существует, пока его дедушка вас не заставил.
Гюс де Зут затягивается «Честерфилдом».
– По-твоему, я злодей из кинофильма?
– А кто вы, по-вашему, мистер де Зут? Жертва?
– Не совсем. Я признал Яспера своим сыном. Мы, де Зуты, позволили ему взять нашу фамилию.
– И за это вам надо памятник поставить?
Гюс де Зут чуть морщится, как благоразумный человек, попавший в досадную ситуацию.
– Молодым людям свойственно допускать ошибки. Ты же сам знаешь.
«Еще как знаю, – думает Дин. – Только тебе об этом не скажу».
Отец Джаспера выдыхает струю дыма.
– Я платил за обучение Яспера. За его каникулы в Домбурге. За лечебницу. Тебе же известно про лечебницу? – Он смотрит на Джаспера; тот кивает. – За консерваторию в Амстердаме. И за эту квартиру.
– Из которой вы сейчас нас выгоняете.
– Факт остается фактом, – говорит Мартен. – Яспер – байстрюк. Его вины в этом нет. Но у него нет и тех прав, которые есть у меня, законного сына де Зута. Так устроен мир. И Яспер это понимает.
– Ага. А я понимаю, кто здесь настоящие байстрюки. – Дин складывает руки на груди и смотрит на Мартена и Гюса де Зутов.
– Я очень рад, что у Яспера есть защитник, – говорит старший де Зут, стряхивая пепел в пепельницу. – Но, Яспер, я же ясно дал понять, что квартира будет в твоем распоряжении всего лишь на время. Так?
Джаспер разглядывает мозоли на пальцах:
– Так.
«Тьфу на них на всех, – думает Дин. – Вот как с ними бороться?»
– И было особо оговорено, что ты не будешь пускать квартирантов, – добавляет Мартен.
– Я и не пускал квартирантов, – говорит Джаспер. – Дин живет бесплатно.
– А, тогда понятно, почему он так реагирует, – ухмыляется Мартен.
– Вдобавок, поскольку вы уже добились успехов, вы вряд ли будете ночевать на скамье в Кенсингтонских садах, – добавляет Гюс де Зут.
Мартен встает:
– Я осмотрю спальни.
Дин встает:
– Ты ничего осматривать не будешь.
– Не забывай, чья это квартира.
Дин окидывает Мартена взглядом. Брат Джаспера на полголовы выше, упитаннее, зубы у него лучше и кожа чище. «И синяков ему совсем не хочется».
– Мы съедем отсюда к первому сентября. И вы до тех пор сюда соваться не будете. Так что валите.
Гюс де Зут оставляет окурок в пепельнице.
– Мартен, может быть, Дин скрывает какой-то постыдный секрет. Осмотр подождет. – Он обращается к Джасперу по-голландски, отгораживается ставнями иностранного языка.
Дин идет к себе в спальню, где Тиффани собирается уходить…
Незваные де Зуты удалились, Джаспер плещется в ванной, на проигрывателе крутится альбом Дженис Джоплин. Дин моет посуду, убеждает себя, что его недавнее поведение мало чем похоже на поведение Гюса де Зута в молодости. Он не лгал Мэнди Крэддок. Он не женат. И нет никаких доказательств, что именно он – отец ребенка. Дин открывает бутылку пива и садится на диван. «Значит, к сентябрю нам надо бы найти квартиру». Сейчас Дин может и сам снять квартиру, но внезапно понимает, что станет скучать по Джасперу. Поначалу этот странный неулыбчивый полуголландец был для Дина только прекрасным гитаристом, у которого можно было бесплатно пожить. А теперь, полтора года спустя, он стал другом. «Какое емкое слово». Дин настраивает свою новую акустическую гитару «мартин», подбирает аккорды «Sad Eyed Lady of the Lowlands»
[153]. D… A… G… A… Он приносит двойной альбом из спальни, где еще витает аромат духов Тиффани, и ставит на проигрыватель в гостиной четвертую сторону. «О, твой ртутный рот литургийных времен…» Так, здесь у нас D, A, G, A7. «И глаза как дым, и молитва как стон…» – то же самое, а вот третья строка иначе, ну, третьи строки всегда такие… G… D… E-минор? Надо попробовать не боем, а обычным перебором. Уже лучше. Гораздо лучше. А теперь возьми F-минор вместо G. Нет, просто F. Из горстки Дилана можно извлечь тонну смыслов. «Может, и мне попробовать сочинять такие стихи?» Песня про то, как один телефонный звонок может тебя изменить. Про то, как телефонный звонок Тиффани Херши – приглашение на коктейль в «Хилтоне» – сделал их любовниками. Про то, что стабильность – это иллюзия. А любая данность – неведение. Дин берет шариковую ручку и начинает записывать. Время ускользает. Джаспер выходит из ванной. Время снова ускользает. В дверь звонят. «Наверное, это Эльф».
