— Каких последствий?
— От казни, например, если бы род Сэнтир выяснил, что она сотворила. Это навык, который может потенциально развить каждый из нас, но как только он усвоен, его больше невозможно забыть. Теперь, когда она это сделала, он всегда будет перед ней — готовое решение для каждой проблемы. В отличие от сложной задачи по созданию нового и оригинального разума для её заклинательных зверей, она всегда будет испытывать искушение просто создать копию своего собственного разума. Это гораздо быстрее, а результат — создание, обладающее всей мощью и возможностями оригинала, не говоря уже о полном понимании того, какова насущная проблема, и что нужно сделать.
Он кашлянул:
— Ничто из упомянутого тобой не звучит как что-то достойное казни. Звучит очень полезно. Если бы я мог так делать, то сумел бы решить многие возникавшие у меня за прошедшие годы проблемы.
— Ты и сам это испытал, когда стал одним из шиггрэс. Клон твоего разума, Брэксус, именно этим и являлся, — заметила она.
— Значит, меня следует казнить?
Мойра криво улыбнулась:
— Вероятно — да, по сотне других причин, но за это — нет. Ты не можешь повторить этот процесс, это случилось непреднамеренно. Однако Мойра может делать это так часто, как пожелает, и гораздо быстрее, чем ты можешь вообразить.
Мордэкай встал, и начал расхаживать из стороны в сторону:
— Но она не будет этого делать, если мы сможем объяснить ей, почему — и ты так и не объяснила, в чём тут опасность.
— Когда она это сделала, она использовала своих двойниц, чтобы управлять тысячами людей одновременно, меняя их разумы и личности. Полагая, что потом она впитала эти заклинательные разумы обратно, все их действия по сути стали её собственными. Давление, которое это оказало на её дух — это и есть то, что исказило и изменило её суть. Это сделало её разорительницей, в этом я не сомневаюсь.
— Что такое разорительница? — с досадой спросил он.
— Кошмар, — без колебаний сказала Мойра Сэнтир, — волшебница, которая может вторгаться разумы других людей, и менять их за мгновения, без угрызений совести или раскаяния. Волшебница, которая может многократно удваиваться, создавая миллион таких же чудовищ, каждое из которых обладает теми же способностями, что и оригинал. Существо со столь мощным разумом, что никто не сможет от него защититься.
Морт сощурил глаза:
— Кроме других волшебников, конечно же.
Она рассмеялась:
— Ты так считаешь?
— Ты хочешь сказать, что она может сотворить это со мной?
Лицо Мойры приняло серьёзное выражение:
— С тобой будет трудно, но ты потерпишь поражение. Если дело когда-либо дойдёт до такой борьбы, то ты должен убить её быстро, пока она не пробила твою защиту. Как только она войдёт в твой разум, она тебя пожрёт.
— Потому что она стала этой «разорительницей», о которой ты постоянно твердишь?
— Любой маг Сэнтиров победил бы, если бы смог получить доступ к твоему разуму, но если этот маг не был разорителем до этого, то к тому времени, как он с тобой закончит, разорителем он точно станет. К счастью, нам трудно пробиться к разуму настороженного противника, однако твоя дочь уже заполучила опыта на целую жизнь. Она больше не новичок, и её дух будет твёрже стали и чернее смерти.
Она теперь может создавать бесконечное число подчинённых, и они не будут ограничены её эйсаром, если захотят. Они могут красть души тех, в кого вселяются, забирая неиссякаемые источники жизни своих носителей. Они, возможно, не будут могущественными, но магия разума не требует большой силы — это искусство, построенное на тонкой работе.
Это уже случалось в прошлом — несколько раз, по правде говоря. Первые несколько разорителей были ограничены, и их уничтожили, как только осознавали опасность. Хуже всех был человек по имени Линн Сэнтир, это было за несколько столетий до моего рождения. Тогда обнаружили, что он тихо менял разумы нескольких своих друзей.
Поскольку он был на ранней стадии, и его раскаяние казалось искренним, ему позволили жить. Он держал обещание вести себя хорошо почти десять лет, прежде чем поддался искушению, и изменил свою жену, сделав её более покладистой.
Морт засмеялся:
— Ну, если честно, любой бы захотел…
— Это не шутка! — огрызнулась Мойра, выходя из себя. — Зная, что он должен избежать обнаружения, он начал менять ещё больше людей, и в конце концов начал создавать заклинательных двойников, чтобы те помогали скрывать его тайну. Прошли годы, прежде чем кто-то что-то заподозрил, и первые волшебники, отправившиеся расследовать дело, понятия не имели, чем он стал, поскольку они были не из рода Сэнтир.
— Почему они не знали? — спросил Морт.
— Потому что мой род держал свои тайны при себе. Это — знание, которым мы никогда не делились, боясь повернуть другие семьи против нас, — ответила она. — К тому времени, как род Сэнтир вмешался, Линн уже сделал своими рабами целую деревню, и двое волшебников, вмешавшихся первыми, были его самыми могучими стражами. Мой род потерял много жизней, чтобы положить ему конец, и ещё несколько магов пришлось уничтожить, когда всё закончилось, потому что они были вынуждены сами стать разорителями, чтобы победить.
Мордэкай подошёл к окну, и уставился на деревья, глядя, как они гнутся под ветром. Он казался задумчивым, но когда он повернулся обратно к ней, в его глазах была решимость.
— Почему Гарэс не явился с тобой, когда я послал сообщение?
Она опустила взгляд:
— Я ему не сказала.
— Потому что?
— Мне было стыдно.
— Стыдно за проклятие твоего рода?
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, это бы он принял, но он никогда бы не простил мне то, что мы должны сделать.
— Убить мою дочь — ты это имеешь ввиду? — спросил он для прояснения странно спокойным голосом.
Она молча кивнула.
Граф ди'Камерон сделал глубокий вдох, и держал его несколько секунд, прежде чем выдохнуть. На него снизошёл странный вид, и он сделал несколько широких шагов к ней, пока они не остались стоять почти нос к носу. Его глаза яростно горели, когда он уставился в её собственные:
— Я совершил много ужасных поступков, но с каждым разом это становится всё легче. Хочешь знать, в чём мой секрет? — Он подался вперёд, будто собираясь поцеловать её в щёку.
Каменная леди обнаружила, что потеряла равновесие, что она не уверена и колеблется из-за его странно агрессивного поведения. Она попыталась шагнуть назад, отстраниться, но его руки обняли её, одна — на талии, а другая — на затылке. Она почти взвизгнула от удивления, ощутив его губы у своего уха.
— Позволь мне сказать тебе… — прошептал он.
Когда она услышала эти слова, она начала кричать, но было уже слишком поздно.
