– Мы справимся?
– Шансы есть, – чуть подумав, произнёс супруг и взял в руки отложенные ранее бумаги. – Шансы есть. Но нам нужно будет очень хорошо поработать. Всем нам.
Ирэн задумчиво посмотрела куда-то перед собой. Покивала. И пожелав супругу спокойной ночи, направилась к выходу из комнаты. Лишь у дверей она остановилась и, обернувшись, тихо спросила:
– И каково это?
– Что именно? – вопросительно выгнул бровь Генрих.
– Ты Николаем так восторгаешься. Ты им словно одержим. Он для тебя кумир. И тут такая внезапная и нелепая смерть брата с семьёй. Было бы наивно предполагать, что после той кровавой бани, что Николай устроил англичанам, это сделали они.
– Расследование показало…
– Расследование показало только то, что удобно всем, – перебила мужа Ирэн. – Каково это? Что ты чувствуешь, убив брата и всю его семью?
– Я чувствую скорбь и боль утраты, как и должно чувствовать хорошему брату, потерявшему столько родственников по вине коварных врагов. Как и ты.
– Понятно, – кивнула она и молча, не прощаясь, вышла.
Глава 10
1914, июль, 25, Санкт-Петербург
Обстановка в мире стремительно менялась. Буквально каждый день.
Сначала Италия и Великобритания вступили в войну на стороне, казалось бы, побеждающей коалиции из России и Франции. Точнее – Франции, так как переговоры о присоединении к альянсу велись именно с ней, подчёркивая, что она главная в нём, а не Россия. По крайней мере, номинально.
Потом, когда новые страны-участницы объявили о начале войны и что-то там начали, из войны вышел Санкт-Петербург, заключив с Германией сепаратный мир. Но только с Германией. С Австро-Венгрией война продолжалась – однако номинально. Николаю Александровичу был нужен мир из-за нарастающего кризиса на востоке, поэтому он охотно начал нащупывать способы для переговоров с Веной. И это не скрылось от глаз всех окружающих.
Баланс сил изменился? Да. И очень сильно.
И тут в войну вступила Испания… на стороне Германии. Германии, а не коалиции Центральных держав. То есть будучи союзником Аахена, Мадрид оставался нейтрален Вене. Сложная ситуация. Но вполне обычная для европейской политики: та и не такие финты ушами видала.
Но только ситуация успела уложиться в головах европейских обывателей, как случился новый поворот. Да ещё какой! В Австро-Венгрии произошёл дворцовый переворот…
Франц Фердинанд, возглавивший весной 1914 года Двуединую монархию после смерти Франца Иосифа, не желал спешить заключать с Россией мир. Зачем? Он вполне справедливо полагал, что Санкт-Петербургу продолжать военные действия больше невыгодно. Поэтому он хотел просто тянуть время, удерживая оборону в горных районах на востоке. Там ведь ожидалось затишье. Удобный для Вены рельеф местности останавливал русского монарха от наступления: он слишком берёг своих солдат. Император же Австро-Венгрии планировал тянуть время и ждать, пока Николай сподобится к переговорам на выгодных для Вены условиях. А сам тем временем сосредоточился на спокойной и планомерной войне с Италией в надежде вернуть кое-какие области на севере этой макаронной страны.
Конечно, можно было бы и самому пойти навстречу России. Но Франц Фердинанд считал, что в сложившемся раскладе это не в его интересах. По его мнению, России нужен мир. Ей, не ему. А значит, можно в идеале всё свести даже к довоенным границам.
Беда в том, что не все в его окружении так считали. Прежде всего – его тёзка Франц Конрад фон Хётцендорф
[128]. Старый соратник этого монарха ещё с 1898 года. Так вот – этот генерал
[129] оценил ситуацию совсем иначе. Он был прекрасно осведомлён о германском опыте столкновения с танковым полком. И не тешил себя иллюзиями относительно возможности долго и без проблем сдерживать русских на восточных границах. Конрад фон Хётцендорф, будучи лидером «армейской тусовки», убедил и себя, и других генералов в том, что продолжать войну с Россией смертельно опасно. По крайней мере, сейчас. По его мнению, восстановившись и отремонтировавшись, русские могут ударить танковым полком в верховья междуречья Вислы и Одера. Прорвать австро-венгерский фронт. И, введя в прорыв части Имперской гвардии, выйти к Вене за трое-четверо суток. И парировать это удар нечем. Основной ударный кулак будет действовать сильно западнее, а заслоны в Богемии и на Карпатах не успеют ничего предпринять. Стоящие в Чехии и Моравии войска технически могли бы нанести мощный фланговый удар, но это вряд ли будет возможно из-за того, что русские, безусловно, задействуют на направлении главного удара и флотилию бронекатеров, и довольно мощную железнодорожную артиллерию, и авиацию.
В общем – паники он навёл знатно. Причём не безосновательно. Однако Франца Фердинанда убедить не удалось. Тот отмахивался от этой угрозы, ссылаясь на то, что остановить русские танки несложно. И немцы уже показали, как это делать. И что это всё вздор. И умер… просто умер… причём скоропостижно. То ли маслиной подавился, то ли собственным мнением.
И сразу же началось настоящее веселье.
Его наследник – двенадцатилетний Максимилиан – взошёл на престол Австро-Венгрии. Формально. По букве закона. С регентством, осуществляемым его матерью – Софией Хотек
[130]. Однако в Венгрии отказались признавать парня. Ведь Франц Фердинанд сам в своё время поклялся, что его дети не станут наследниками. Да, взойдя на престол, он, под давлением австрийской аристократии, пошёл на уступки. Но то – австрийского. С венграми он договориться не успел. Да и с чехами. Просто не успел. Слишком рано умер.
Как итог – страна раскололась, зависнув в междуцарствии. Не только на Австрию и Венгрию, а намного круче. В считаные дни появилось по меньшей мере три десятка различных политических партий и блоков. Каждая из них стояла за что-то своё. Кто-то хотел сохранить целостность страны. Кто-то – поделить её по тому или иному принципу. Вот Франц Конрад фон Хётцендорф заключил перемирие и прискакал в Санкт-Петербург – решать назревающий кризис. Ему был нужен мир. Мир любой ценой, чтобы сосредоточиться на внутренних проблемах стремительно рассыпающейся державы.
– Друг мой, – улыбнулся Николай, – зачем мне с вами заключать мир? Что это мне даст?
