Часть бойцов вытаскивали из траншей тела убитых противников. Остальные отдыхали и приводили себя в порядок. Осматривали оружие. Если надо – чистили. Наполняли патронами расстрелянные магазины. Да и вообще – обихаживали как могли, восстанавливая боеспособность. А чуть погодя от полевых кухонь прибежали курьеры с термосами. С горячим питанием. Что им – из-за войны желудок себе портить
[55]? Нет. Никуда это не годится. Тем более, что нужды в том и нет никакой. Вот покушают, передохнут, и можно будет где-нибудь после обеда повторить. Тем более что раненых, волей-неволей всё равно образующихся, нужно обиходить. Своевременно обиходить, притом должным образом, а не заваливая все проходы полевых лазаретов.
Странный немного подход, согласитесь. Он проистекал из качественных изменений в Вооружённых силах России. Император сделал ставку не на беднейшие слои общества, а на тех, кому есть что терять. На тех, кому есть ради чего сражаться. Точно так же, как поступали в Античности и Средние века
[56]. Не все и не всегда, но не суть.
Беднота на войне при всей своей дешевизне крайне ненадёжна. Ради чего им сражаться? Ради чего жизнью рисковать? Ради эфемерной Родины? А что она им дала? Возможность нищенствовать? Великий дар, нечего сказать. Вот и оставалось Николаю либо очень плотно заниматься пропагандой и промывкой мозгов толпе, либо находить механизмы привлечения в армию более мотивированных людей. Кроме того, у ведения войны бедняками ещё один очень неприятный недостаток. Это ведь куча нищих людей с оружием. И жизнь их дерьмо. Тут даже невооружённым глазом видно, что сочетание не самое удачное. Сами-то по себе ребята они, может, и хорошие, но очень уж легко поддающиеся обещаниям да посулам всякого рода молочных рек и кисельных берегов.
Очень, очень рисковая стратегия.
Поэтому призыв в российскую армию был не тотальный, а ограниченный. Более того, любой мог отказаться от призыва. Не проблема. Ведь бонусы, получаемые мужчиной после службы в армии, выгоднее тем, у кого имелось уже хоть какое-то внятное имущество и проклёвывались интересные перспективы в жизни. Бедноту же Император старался не трогать и не вырывать в войско рабочие руки – они и так были на вес золота. Сам хочет служить? Отлично. Добро пожаловать. Если по здоровью подходишь. А нет, так и суда нет. Ступай с миром. Поэтому в Имперской гвардии плечом к плечу стояли преимущественно дети квалифицированных рабочих, зажиточных крестьян, клерков, инженеров, юристов и прочее, прочее, прочее. То есть тех семей, которым было что терять. Такой подбор контингента привёл к очень сильному перекосу многих старых армейских традиций, сформированных ещё в период рекрутчины. Ценность одной отдельной жизни стала намного выше, чем раньше. Даже простого солдата. А снаряжение и снабжение войск – стало вообще идеей фикс. Воровать на армейских поставках? Да тебя свои же растерзают, если узнают. Ведь у всех там дети, племянники, братья и так далее. Более того, состоятельные родители постоянно подкидывали деньжат в те части, где проходил службу их ребёнок, потому что от благополучия этой части во многом зависела жизнь их чада. Император тоже старался, и у него неслабо получалось улучшить быт и снаряжение солдат. Но без помощи населения ТАКОГО результата он бы не добился…
Глава 8
1914, апрель, 17, Пиллау
Ефрейтор Дранкель поежился и поправил воротник своей шинели, скосившись на рядового Шранкеля, что стоял рядом и с наслаждением жевал галеты. Где он их только брал? И этот мерзкий, прохладный туман, буквально залезающий за шиворот, его, казалось, совершенно не смущал. Вон какой бодрый и радостный. А ему, честному воину Райхсхеер
[57], требовалось терпеть и мучиться, ибо жрать на посту галеты можно, а выпивать – нет.
– Что это? – тихо, охрипшим голосом поинтересовался Дранкель, прислушиваясь.
– Галеты, – с удовольствием чавкая, ответил Шранкель.
– Болван! Что это в море за звук?
– Звук? – переспросил ненасытный визави и замер, прислушиваясь. – И верно. Звук.
Не говоря более ни слова, они развернулись и побежали к дежурному. Тот имел наглость сидеть в тихом и уютном месте, избегая плотного общения с этим мерзким туманом.
– Что у вас? – сонно потирая глаза, спросил лейтенант Шмульке, когда эта «сладкая парочка» ввалилась на командный пункт. Что они явились вместе – он в общем-то не возражал. Привык. Но явились же. Эти двое по возможности обходили начальство стороной, предпочитая кухню. Значит, просто так прийти не могли. Что-то явно произошло.
– Шумы, господин лейтенант.
– Много, господин лейтенант.
– С моря, господин лейтенант, – наперебой, явно нервничая, начали рассказывать они.
Дверь осталась открытой, поэтому Карл прекрасно услышал тот звук, о котором говорили они.
– Гарнизон, к бою! – перебив их, жёстко гаркнул Шмульке, обращаясь к остальным присутствующим. – Передать в штаб о шумах. Подозрения на десант.
– Слушаюсь, – козырнул уже немолодой фельдфебель.
– Исполнять! – излишне жёстко произнёс лейтенант, а потом встал и быстрыми шагами отправился будить герра майора. Ситуация явно выходила из-под контроля. Но было уже поздно… слишком поздно…
